Кошачья голова - Татьяна Олеговна Мастрюкова

волос на лице безрезультатно жужжал ею и по щекам, и под носом. Только время зря потерял.

Сейчас мне, прямо скажем, было ссыкотно. Но все же волосы — не голова, отрастут. Да на самом деле не очень-то и жаль расставаться с этим жирным убожеством. Даже лучше, не будет казаться, что я вообще голову не мою. И мать отстанет. И не будет этих мимолетных, но говорящих взглядов одноклассниц. Можно подумать, их прыщи никто не замечает…

Тьфу, не о том думаю.

Зажмурившись, я настроил бритву и, сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, быстро, чтобы не раздумать, провел ею прямо по пробору до макушки. Потом сделал еще одну дорожку рядом. Волосы защекотали нос, нападали в раковину. Дальше дело пошло веселее, я уже и глаза открыл. Правда, с затылком вышел затык.

— Ты что, дурак?! — закричала Алина, увидев меня. И заплакала.

Я молчал.

Она меня обняла и повела досбривать остатки волос, а потом сама прибралась в ванной, хотя у нас было четкое правило: кто насвинячил, тот и убирает.

Без волос я выглядел совершеннейшим малышом, совсем не хулиганом, как втайне надеялся. Придется

вне дома таскать бейсболку. Впрочем, я и так ее все время ношу.

Палашка орала и била Алину по голове в платочке:

— Йой, ёшки-ёшки-ёшки-йой! Дурачина, что сотворила! Палашечка такая красивенькая с волосиками. Бз-з-з! Бз-з-з! Вот я уж накажу, накажу!

Но била не сильно, жалела тварь человека, которым управляла…

Мама была потрясена. Она сначала даже ничего не сказала, просто села и смотрела на нас огромными глазами. Я бы добавил: «Тоже была потрясена», но сравнивать икотку с мамой… Это вообще запредельно.

Пришлось маме подсказать, чтобы она уже начала на нас орать и ругаться:

— Это, мам, все интернеты. Такой флешмоб. Летний. Очень популярно по всему миру. Еще нужно кольцо в нос, но мы уж не стали делать.

Мама сделала несчастное лицо, опять же молча махнула рукой и ушла на кухню. Потом, правда, проходя мимо, влепила мне такой подзатыльник, что в голове загудело. Но это ладно, это не страшно.

Мама молча смотрела, как мы едим, потом глубоко вздохнула и сдержанно сказала:

— Не думала, что когда-нибудь это прозвучит в нашей семье… Но если в интернете все будут…

— С крыши мы не прыгнем, — тут же перебила Алина.

Но в контрасте с каменным выражением лица ее утверждение прозвучало как-то не очень уверенно. Я тут же поспешил исправить ситуацию:

— Ну, мам, мы же тобой воспитаны, знаем, когда нужно остановиться и что можно или нельзя делать.

— Не знаю, не знаю. Теперь, сын, я ни в чем не уверена…

Алина демонстративно медленно отложила вилку с недоеденной котлетой, встала и ушла. Хлопнула дверь в ее комнату.

— Ну вот что это такое? Что не так? — плачущим тоном обратилась ко мне за поддержкой мама.

А что я мог сказать? Пожал плечами и продолжил есть. Вкус еды не изменился, в горле котлета не застревала. Нельзя себе аппетит портить. Поем, тогда и подумаю. Но когда меня осенила прекрасная, по моему мнению, мысль, я немедленно поспешил поделиться ею с мамой:

— Смотри, мам, как здорово, что я не отличник. И экзаменов у нас нет. Прикинь, если бы из-за этого всего у меня снизилась успеваемость, учителя заволновались бы, стали тебя дергать. А тут вообще никакой разницы! Никто и не замечает!

— Ты соображаешь, что говоришь, Егор? — вместо благодарности вспылила мама. — И что я отцу скажу, по-твоему? «Зато наши дети не спрыгнули с крыши»?

Тут я подумал, что зря про учебу поднял тему. До этого Алинина успеваемость мне была по барабану, а ведь у нее сплошные зачеты, контрольные и экзамены. Но вроде сестра молчала, не жаловалась, так что, наверное, там Палашка не совалась.

Странно, конечно. Как можно дома бесноваться, а в училище оставаться самой собой? И вообще, а какая Алина была в училище? Мы же только с ее слов знаем. Ну то есть я знаю. Или, может, там никто с ней и не разговаривал, не провоцировал?

В зеркало теперь смотреться было странно. Конечно, с волосами мне однозначно лучше. Мог бы и не бриться, если честно. Вот интересно, а Алина изменила бы ради меня так радикально свой имидж? А я сам —

стал бы сбривать волосы, если бы этот поступок был для меня таким же дерзким и смелым, как для девушки? Или если бы меня стали из-за этого дразнить? Может, и будут, кстати… Откуда мне знать?

От неприятных для моего самолюбия мыслей меня отвлекли странные звуки. В кране забулькало, будто кого-то затошнило, потом зашипело, и я вдруг вспомнил, что нам по графику отключили горячую воду.

А че, вовремя мы с Алинкой обрились! Практично.

Глава одиннадцатая

Мама отвела меня на кухню и очень серьезно сказала, понизив голос практически до шепота:

— Егор, ты не болтай, никому не распространяйся, вообще никому, только ты и я, понял? Понял?

— Понял. А про что не болтать, не понял.

— Так, молчи. Мы едем в деревню спасать Алину.

К одной знающей женщине. Я договорилась. Но об этом знаем только ты и я, понял?

— А отец?..

— Его я уже предупредила, что мы навестим мою подругу по училищу. Поедем все вместе на машине.

Это она здорово придумала, про подругу. Отец маминых приятельниц терпеть не мог, они все, по его мнению, были недалекого ума, и общение с ними только отупляло любого вменяемого человека. Но встречаться с подругами он маме не запрещал, только ставил условие: его в это дело не вмешивать ни под каким предлогом. Встречи с ними и все с этим связанное мама должна была организовывать сама, без отцовского участия, и не на нашей территории, если он был дома.

— А кто нас отвезет? — уточнил я.

— Как кто, Егор? Я, разумеется.

Мама была недовольна вопросом.

Меня отец научил водить, как только ноги стали до педалей доставать. Отвез втихую от мамы на полигон и посадил за руль. Если бы мать узнала, разоралась бы: мол, опасно, незаконно!

Алина тоже с удовольствием потренировалась бы на отцовской машине, даже правила дорожного движения выучила. Но тут отец был непреклонен:

— Женщина за рулем — обезьяна с гранатой. У них мозг не так устроен. Это вам не стрелочки на глазах наводить. По два часа рисуют, да все равно вкривь и вкось.

Довольно обидно, правда?