Кошачья голова - Татьяна Олеговна Мастрюкова

Но ни мама, ни Алина не возражали. Откуда же отцу знать, что в его поведении что-то не так, если ему ни разу никто об этом не говорил? Тебе не нравится, так что ж ты молчишь?

Мама получила водительские права еще до замужества и водила очень аккуратно, ни разу не попадала в аварии. Когда отец уезжал на очередную вахту, она спокойно пользовалась его машиной. Но если мама садилась за руль, а отец был пассажиром, он всю дорогу безостановочно и на повышенных тонах указывал, что ей нужно сделать, куда повернуть, кому уступить или кого обогнать. Мама даже не пыталась возражать, просто молча делала свое дело, но отец каждый раз был уверен, что благополучное прибытие к месту назначения на целой машине удалось только благодаря его неусыпному контролю.

Мама взяла меня с собой по магазинам. Самое ненавистное занятие: когда тебя таскают в качестве рабочей силы, а любые твои предложения или возражения отметаются в резкой форме. И ладно бы мы пошли за продуктами, там хоть понятно, что не зря время потратил, считай, все равно для себя. Но сейчас она вообще что-то непонятное покупала и, похоже, сама не сильно понимала, что и зачем.

Мы долго ходили по хозяйственным отделам среди каких-то неизвестных приспособлений для сада и огорода. Мама, сверяясь по бумажке, мучительно долго стояла над каждым предметом, прежде чем положить его в магазинную тележку. В итоге я сам себя начал развлекать: представлял, будто все эти штуковины нужны для борьбы с зомби. Так все это приобретало хоть какой-то смысл.

Когда я грузил пакеты с инвентарем в наш багажник, мама наконец призналась: это для бабки-знахарки, к которой мы повезем Алину. Оказывается, если магия не черная, а добрая, знахарка ни в коем случае не должна брать за свою работу деньги и вообще не должна ничего требовать, иначе дар пропадет.

Но у бабки была семья, которая выставляла знахаркиным клиентам список необходимых в хозяйстве вещей. Для тех, кто с деньгами, устанавливали цену, но бабка в этом как бы не участвовала. Мы, конечно, в число денежных клиентов не входили.

Я вспомнил, как мама расплачивалась деньгами с колдуньей Юлией, но не стал ничего говорить. Главное, что эта колдунья в итоге не сделала нам ничего ни хорошего, ни плохого, только обогатилась за мамин счет. В другое время я бы сказал, что это мошенница, но теперь вообще ни в чем уверен не был. Может, и правда была колдунья, только не белая. Палашка наверняка знает правду, но ее спрашивать я точно не буду.

Новости о поездке в деревню под видом встречи с маминой подругой Алина приняла без эмоций. Скорее всего, ей уже было совершенно все равно. Даже вещи ей мама собирала. А уж это настолько кричащий показатель, что дальше некуда. Мама потом плакала из-за этого в родительской комнате, я слышал, но ничего, кроме глухого бессилия, не чувствовал.

Как мне было ее утешить? Никак.

В назначенный день мама подняла нас рано и суетилась больше обычного. Упорство, с которым она избегала говорить о поездке с Алиной, должно было насторожить даже самого непонятливого. К счастью (или нет), сестра была всецело занята собственными переживаниями по поводу внешности — то и дело смотрела в зеркало на свою обритую голову. Наверное, даже такая радикальная перемена не казалась ей достаточной, чтобы наказать себя за икотку. А ведь она ни в чем не была виновата!

Проговорилась, что собирается себя в еде ограничивать. Это же самое последнее, что только можно придумать по отношению к себе! Ненормальная совсем. То есть… Теперь это запрещенное слово — «ненормальная». Я попытался превратить все в шутку:

— А чего есть перестанешь? Живот стал отлипать от позвоночника?

Но сестра даже не усмехнулась.

Если она станет ко всему прочему морить себя голодом, то не Палашку изведет, а саму себя. Ведь Алина совершенно не толстая, никакого лишнего веса, обычная. И чего ей стукнуло? Короче, вовремя мама договорилась с той знахаркой.

Если бы Алина была чуть повнимательнее, то сразу бы поняла, что дело нечисто. Мама так нервничала, как никогда не стала бы перед встречей со своей подругой. Со своими приятельницами мама всегда очень деловая и веселая. А тут суетилась, совершала кучу ненужных действий, сто раз переспрашивала меня о какой-то ерунде и немедленно забывала ответ.

Короче, я тоже стал немного нервничать. Особенно когда мы сели в машину, а мама не смогла с первого раза вставить ключ в замок зажигания. И машина… не завелась.

— Я так и знала! — в сердцах воскликнула мама.

Палашка, до того момента таившаяся, громко и визгливо расхохоталась. Но мама даже не взглянула в ее сторону.

После нескольких неудачных попыток, после того, как мама даже открыла капот и, ничего не понимая, с отчаянным лицом проверила все, что гипотетически могло бы сломаться, но было абсолютно исправно (я тоже посмотрел на всякий случай), мы выгрузили из машины все вещи. В смысле, я и мама, потому что сестра вылезла из машины последняя, зато, к счастью, самой собой.

Мама сказала Алине сторожить вещички, а сама отвела меня в сторону.

— Так, сын, меня предупредили, что такое может быть. Я просто проверила. Не хочу при Алине говорить, но мы сейчас на автобусе до вокзала, а потом поездом. На месте нас обещали встретить, у меня все записано на бумажке, если вдруг телефон сядет или еще что в этом роде. Понял? Только ничего сестре не говори, чтобы не сорвалось. Понял? Я стараюсь даже не думать об этом. Думаю об отчетах, о работе, о самом противном и отвлеченном.

Я коротко кивнул, со слабой такой надеждой, что все эти пакеты и сумки не придется далеко тащить. Потому что ну кому еще? Ясно, что я нужен исключительно как мужская сила, иначе мама оставила бы меня дома.

Тем не менее мамин трюк принял к сведению и стал мысленно повторять таблицу умножения, как мантру. А если еще начать думать про дроби, то все мысли раздробятся и в голове станет так пусто-пусто. Хороший метод, действенный!

К счастью, Палашка больше не проявлялась, а Алина была какая-то безвольная и вялая, вопросов не задавала. Никто из нас не обсуждал ни предстоящую поездку, ни ее цель, ни конечный пункт путешествия. Мама потом сказала, что, если бы не повод, по которому мы отправились, это была бы одна из лучших наших поездок: никто не ныл, не предъявлял требований, не лаялся, не перечил. Просто встали