Чингисхан. Властелин мира - Гарольд Лэмб

Они, в свою очередь, дрогнули, а их генерал бежал в столицу. Чингисхан достиг Дай-тон-фу, первого из крупных городов с крепостными стенами, и взял его в осаду. Затем он спешно двинул свои тумены на императорскую резиденцию, среднюю столицу Яньцзинь. Опустошения, произведенные ордой, и ее близость привели Вэй-шао Вана в паническое состояние, и сидящий на троне дракона убежал бы из Яньцзиня, если бы его не удержали министры. Вся мощь обороны империи сосредоточилась теперь в руках императора, как это всегда происходило в Китае, когда нация оказывалась под угрозой. В ополчение вступили многочисленные представители среднего класса, невозмутимые и верные массы людей – отпрыски воинственных предков, которые не видели более высокого долга, чем встать на защиту трона.

Чингисхан с поразительной быстротой сломил первое вооруженное сопротивление Китая. Его тумены захватили несколько городов, однако Дай-тон-фу, западная столица, еще держался. И все же, подобно Ганнибалу при осаде Рима, он столкнулся с истинным упорством оказавших сопротивление жителей. Новые армии появлялись в верховьях больших рек; гарнизоны осажденных городов, казалось, приумножались. Он миновал прилегающие к самому Яньцзиню сады и впервые увидел внушительные по высоте и протяженности стены, возвышения и мосты, а также целый ряд крепостей с воинами поверху. Должно быть, он видел бесполезность осады такой укрепленной цитадели силами своего не слишком многочисленного войска, так как он сразу отошел назад, а когда наступила осень, он велел повернуть полковые стяги и уходить в Гоби.

Весной следующего года, когда кони восстановили свои силы, Чингисхан вновь появился у Великой стены. Он обнаружил, что сдавшиеся ему в первую кампанию города теперь имели гарнизоны и не желали подчиняться, так что все приходилось делать заново. Западная столица была обложена вновь, и теперь он стянул туда всю орду. По-видимому, он использовал осаду в качестве приманки, поджидая войска, посланные на помощь осажденным, и разбил их, когда они подошли.

Эта война выявила две вещи. Монгольская конница могла добиваться преимущества искусным маневром и уничтожать китайскую армию в открытом поле. Однако она все еще была не в состоянии брать сильно укрепленные города. Но как раз это удалось сделать Джебе-нояну. Союзников монголов – правителей царства Ляо – сильно потеснила шестидесятитысячная армия Китая на севере, поэтому они обратились за помощью к Чингисхану. Он направил им в поддержку Джебе-нояна во главе тумена, и энергичный военачальник взял в осаду город Ляоян (восточную столицу) в тылу китайских сил. Первые попытки монголов взять город не принесли им никакого успеха, и Джебе-ноян, который был так же нетерпелив, как маршал Ней, попробовал применить одну из военных хитростей Чингисхана. Вождь кочевников использовал ее в открытом поле и никогда при осаде. Джебе-ноян оставил свои обозы на виду у китайцев и отступил вместе с табунами, делая вид, что прекращает сражение или боится приближения китайской армии, брошенной на подмогу. Два дня монголы медленно отходили, затем пересели на самых резвых коней и галопом помчались обратно, прискакав к городу «сабли наголо» всего за одну ночь. На рассвете они были у стен Ляояна. Китайцы же, уверенные в том, что монголы отступили, занялись разграблением брошенных ими обозов и перетаскиванием награбленного за стены города. При этом ворота были распахнуты настежь и горожане смешались с воинами. Внезапное нападение кочевников было для них полной неожиданностью, и результатом его стала резня, за которой последовал штурм Ляояна. Джебе-ноян не только вернул весь свой обоз, но и взял еще сверх того.

Между тем в ходе осады западной столицы получил ранение Чингисхан. Его орда ушла из Китая, подобно отливу с морского берега, увозя с собой своего раненого вождя. К тому же возвращаться они должны были каждый раз с наступлением осени. Нужно было собрать новых лошадей. Летом орда находила еду для себя и корм для животных в стране пребывания, но зимой в Северном Китае не было достаточного для нее пропитания. Кроме того, были воинственные соседи, которых приходилось сдерживать. На следующий год Чингисхан предпринял всего несколько боевых рейдов, лишь для того, чтобы китайцы не слишком расслаблялись. В своей первой широкомасштабной войне он оказался в патовой ситуации. В отличие от Ганнибала он не мог оставить свои гарнизоны в захваченных городах империи. Его монголы, не привыкшие в то время к боевым действиям из-за крепостных стен, были бы уничтожены китайцами в течение зимы. Ряд побед на равнине был одержан над китайской армией благодаря скрытным передвижениям его эскадронов и соединению их путем невероятно быстрой переброски. Однако в результате войска противника просто укрывались за городскими стенами. Он появился у самого Яньцзиня в попытке добраться до императора, но главу цзиньской империи невозможно было изгнать из почти неприступной цитадели.

Между тем армии цзиньцев успешно сражались с войсками царств Ляодун и Ся, которые защищали фланги Чингисхана. При сложившихся обстоятельствах от вождя кочевников можно было бы ожидать, что он бросит все и не станет больше появляться из-за пределов Великой стены, довольствуясь своей добычей предыдущих кампаний и лаврами победителя цзиньской империи. Однако раненный и все-таки непреклонный Чингисхан накапливал опыт, используя его с выгодой для себя, в то время как Золотого императора стали терзать тяжелые предчувствия. Эти предчувствия переросли в страх с появлением первой травы весной 1214 года. Три монгольские армии с разных сторон вторглись в Китай. На юге трое сыновей хана со своими воинами широкой полосой перерезали провинцию Шэньси; на севере Джучи перешел через Хинганский хребет и соединился с силами царства Ляодун, в то время как Чингисхан с силами центра орды достиг океанского побережья за Яньцзинем.

Эти три армии избрали новую тактику. Продолжая действовать по отдельности, они приступили к осаде хорошо укрепленных городов. Собирая людей из окрестных деревень, монголы гнали их впереди своих отрядов во время штурма. Чаще всего китайцы на городских стенах отпирали ворота. В этом случае их оставляли в живых, даже если все вокруг в незащищенных местах уничтожалось и разорялось, а урожай вытаптывался. Столкнувшись с таким проявлением в войне a’l outrance (крайностей), несколько китайских генералов перешли со своими войсками на сторону монголов и были вместе с другими военачальниками Ляодуна сделаны монголами своими ставленниками в захваченных городах. Голод и болезни – два апокалиптических всадника – следовали по стопам монгольских конников. Через линию горизонта лентой тянулись караваны орды: бесконечные повозки, стада волов, украшенные рогами знамена. Когда сезон военной кампании подходил к концу, урон орде нанесли болезни. Лошади ослабели и потеряли былую форму. Чингисхан с центром орды разбил лагерь неподалеку от стен Яньцзиня, и военачальники упрашивали его брать штурмом город. Он опять отказался, но направил послание императору. «Что ты теперь думаешь о войне между нами? Все провинции к северу от Желтой реки подвластны мне. Я собираюсь на родину. Но неужели ты отпустишь моих военачальников, не прислав им подарки, чтобы умилостивить их?»

Эта просьба, на первый взгляд необычная, представляла собой банальный политический ход со стороны прагматичного монгола. Если Золотой император выполнит это требование, Чингисхан получит подарки для поощрения своих военачальников. Престижу императорского трона дракона наносился таким образом чувствительный удар. Некоторые китайские советники, видевшие, что орда ослаблена, умоляли императора выступить всеми силами Яньцзиня против монголов. Кто знает, каков был бы результат такого шага. Однако цзиньский монарх слишком много пережил для того, чтобы действовать решительно.