Чингисхан. Властелин мира - Гарольд Лэмб

Он послал в дар Чингисхану рабов – пятьсот юношей и столько же девушек, а также табун отборных лошадей и подводы с грузом шелка и золота. Было заключено перемирие, и цзиньцы обязались не угрожать безопасности принцев Ляо в Ляодуне. Более того, условием прекращения враждебных действий хан поставил требование отдать ему в жены девушку императорской крови. И представительница императорской фамилии была выбрана для отправки хану.

Чингисхан в ту осень повернул свою орду назад в Гоби, но на краю пустыни он предал смерти множество угнанных в плен людей, что выглядело актом неоправданной жестокости. (Как видно, такая расправа над пленными стала к тому времени привычной для монголов. Толпы получающих скудную пищу пленников пешим ходом были не в состоянии преодолеть безжизненные пустоши, окружавшие родные края кочевников. Вместо того чтобы отпустить пленных, монголы покончили с ними подобно тому, как мы избавляемся от старой ненужной одежды. Человеческая жизнь ничего не стоила, по понятиям монголов, стремившихся лишь к истреблению населения на плодородных землях, годных под пастбища для их стад и табунов. Они похвалялись тем, что к концу войны с Китаем конь мог беспрепятственно проскакать во многих местах там, где помехой ему до этого были китайские города.)

Нельзя с определенностью сказать, ушел бы Чингисхан с миром из Китая или нет. Однако Золотой император действовал на свой страх и риск. Оставив своего старшего сына в Яньцзине, он бежал на юг.

«Мы объявляем нашим подданным, что меняем свою резиденцию на южную столицу». Но даже указ императора выглядел лишь слабой попыткой спасти свою честь. Его советники, губернаторы Яньцзиня, высшая знать империи Цзинь умоляли монарха не покидать своих подданных. Однако он все-таки уехал, и за этим бегством последовал мятеж.

Цзиньский монарх, покидая со своим окружением столицу империи, оставил во дворце своего сына – бесспорного наследника. Ему не хотелось покидать центральную часть своей страны, не оставляя в Яньцзине хотя бы некоторую видимость власти – представителя династии, который был бы на виду. В Яньцзине оставался сильный армейский гарнизон.

Однако хаос, который предвидела элита, теперь начал разрушать вооруженные силы Цзинь. Некоторые войска императорского эскорта взбунтовались и перешли на сторону монголов.

В самой столице империи произошел необычный переворот. Наследные принцы, сановники и чиновники собрались и дали клятву оставаться преданными династии. Брошенные своим императором, они выразили решимость самим продолжать войну. Высыпавшие на улицы, без головных уборов в дождь, верные долгу солдаты Китая клялись в верности бесспорному наследнику и феодалам империи Цзинь. Старое доброе глубокое чувство верности было продемонстрировано вновь в этот момент, оно во всей своей неподдельности было как бы вытолкнуто на поверхность самим бегством слабого императора.

Император послал гонцов в Яньцзинь отозвать своего сына на юг.

«Не делай этого!» – потребовал, протестуя, старший представитель Цзинь. Император был упрям, и его желание все еще было высшим законом страны. Бесспорный наследник уехал, проявив малодушие, и лишь некоторые женщины семьи, губернаторы древнего города, евнухи и солдаты остались в Яньцзине. Тем временем пламя, раздутое преданными феодалами, переросло в настоящий пожар. Были совершены нападения на монгольские гарнизоны и аванпосты, а армия «освобождения» была направлена в оказавшуюся в весьма бедственном положении провинцию Ляодун. Эта армия добилась неожиданного успеха благодаря той самой стремительности, с которой была создана.

О таком неожиданном обороте дела стало известно в совершающей отход орде. Чингисхан остановил движение в ожидании более подробного доклада от шпионов и следовавших за ним военачальников.

Как только хану все стало ясно, он сразу начал действовать.

Самый боеспособный тумен он направил на юг к Желтой реке с приказом преследовать отступающего императора.

Была зима, но монголы быстро продвигались вперед, вынуждая властителя Цзинь отступать через реку во владения своего старого врага – в царство Сун. Даже там монголы преследовали его, пробираясь меж покрытых снегом гор, перебираясь через ущелья, используя для этого запасные копья и ветви деревьев, связывая их вместе цепями. В самом деле, эта дивизия так далеко проникла на вражескую территорию, что была оторвана от основной орды, но продолжала преследовать беглеца-императора, который обратился за помощью в императорский двор Сун. Гонцы, посланные ханом, отозвали блуждающий тумен, который каким-то образом выбрался, сделав большой крюк вокруг городов царства Сун и форсировав со всей осторожностью Желтую реку по льду.

Джебе-ноян прискакал галопом обратно в Гоби, чтобы успокоить вождей дома.

Чингисхан отправил Субедея для ознакомления с ситуацией. Этот орхон на несколько месяцев исчез из поля его зрения, направляя хану лишь обычные донесения о состоянии своих лошадей. По-видимому, он не обнаружил в Северном Китае ничего стоящего для доклада, потому что вернулся в орду, привезя с собой свидетельство о подчинении Кореи. Предоставленный самому себе, он действовал без лишнего шума и обогнул залив Ляодун, чтобы изучить новую страну. Эта его склонность к путешествиям при получении права на самостоятельные действия в дальнейшем обернулась бедствием для Европы.

Сам же хан с основной армией оставался у Великой стены. Ему уже было пятьдесят пять, родился его внук Хубилай в задних помещениях павильонов, а не в традиционной для Гоби войлочной юрте. Его сыновья были уже взрослыми людьми, но в этой критической ситуации он предоставил командовать своими туменами орхонам, испытанным в боях военачальникам, людям, не поступавшим опрометчиво. Благодаря этим качествам их потомки не знали нужды и лишений. Чингисхан научил Джебе-нояна управлять конными дивизиями (туменами) и проверил, как действует ветеран Мухули. Таким образом, Чингисхан мог оставаться наблюдателем падения Китая, сидя в своих шатрах и выслушивая донесения гонцов, которые скакали к нему галопом, не делая остановок для еды или сна.

Мухули с помощью ляодунского принца Мин-аня вел наступление на Яньцзинь. С силами не более чем в 5 тысяч всадников он изменил направление движения, повернув на восток, набирая по пути в свое войско множество китайских дезертиров и воинов из бродячих банд. Субедей, находившийся на одном из его флангов, разбил лагерь перед внешними стенами Яньцзиня. Имея достаточное количество людей, чтобы успешно выдержать осаду, и необходимый запас оружия и всех атрибутов войны, китайцы тем не менее были слишком дезорганизованы, чтобы выстоять. Когда бои завязались на окраинах, некоторые цзиньские генералы дезертировали. Женщины двора императора, которых он упрашивал уехать с ним, задержались и теперь остались одни в темноте. Начался грабеж на торговых улицах, и несчастные женщины беспомощно бродили среди групп кричащих и напуганных солдат. Затем в различных частях города вспыхнул пожар. Во дворце можно было видеть евнухов и рабов, снующих по коридорам с грудами золотых и серебряных украшений в руках. Зал приемов опустел, а стражники покинули свои посты, чтобы присоединиться к грабителям. Ван-Янь, генерал императорских кровей и один из командующих войсками, незадолго до этого получил указ от уехавшего императора. В нем объявлялась амнистия всем преступникам и заключенным в Китае и говорилось об увеличении жалованья солдатам. Отчаянная и бесполезная мера. Она совсем не помогла осажденным. В безвыходной ситуации командующий войсками генерал приготовился к смерти, как того требовал обычай. Он удалился в свои покои и написал петицию императору, в которой признавал себя виновным и достойным смерти, поскольку не смог защитить Яньцзинь.