Римская республика. От семи царей до республиканского правления - Айзек Азимов

Ничего удивительного, что Тарент обратился к нему за помощью. Его царство располагалось всего в пятидесяти милях от города; он был прославленный полководец и просто рвался в бой. Что еще нужно?

Пирр откликнулся на зов Тарента и в 280 г. до н. э. прибыл в Италию. Но разумеется, он приехал не только для того, чтобы помочь городу, — у него имелись свои собственные планы. Он собирался стать во главе греческой армии, которая должна была разгромить Рим и Карфаген и создать на западе такую же огромную империю, какую его дальний родственник Александр Великий создал на востоке. С собой Пирр привез двадцать пять тысяч закаленных в боях воинов, обученных сражаться в фаланге, с которой Риму предстояло теперь впервые столкнуться. Римлянам предстояло встретиться не с италийскими племенами, дравшимися храбро, но совершенно неорганизованно, а с солдатами, которых бросал в бой опытный и умелый полководец, знаток военного искусства.

Но Пирр привез с собой не только воинов. Когда Александр в своем победном шествии по Азии достиг Индии, он увидел, что индийские войска используют в бою огромных животных с устрашающими бивнями — слонов. Они служили тем же целям, для каких в современных армиях применяют танки, — вселяли ужас в противников и сокрушали их строй своей массой. Александр умел побеждать и слонов, а его военачальники переняли опыт. На протяжении жизни одного поколения во всех больших битвах, в которых сражались македонские воины, одна сторона или другая (а иногда и обе) использовала боевых слонов.

Пирр привез в Италию двадцать слонов и немедленно приступил к делу. Его первой задачей было подчинить себе тарентийцев. Раз они просили помощи, нужно их заставить готовиться к войне. Пирр закрыл все театры, запретил увеселения и принялся муштровать граждан. Тарентийцы в ужасе завопили, но самых громких крикунов Пирр отправил в Эпир. Остальные тут же притихли.

В том же году он встретился с римским войском у Гераклеи, расположенной на полпути между Тарентом и Фуриями. Он выбрал ровное место для своих фаланг и подтянул кавалерию и слонов. Римляне в ужасе глядели на огромных животных — они и вообразить себе не могли, что на свете существуют такие чудовища, и прозвали их «луканские быки».

Римляне бросились в атаку, но фаланги Пирра не шелохнулись, а когда он послал в бой слонов, римлянам пришлось отступить, однако отошли они, сохранив боевой порядок. Первое столкновение фаланги с легионом закончилось победой фаланги, но Пирр не слишком радовался этому. Мрачный, ехал он по полю битвы, отмечая про себя, что римские воины пали от ударов в грудь, а не в спину. Они не побежали даже при виде слонов.

Может быть, это и варвары, думал Пирр, но сражаются они как настоящие македонцы.

Узнав об исходе сражения под Гераклеей, некоторые, с таким трудом покоренные народы осмелели и решили восстать против власти Рима. Поражение римлян в особенности обрадовало самнитов, и они тут же присоединились к Пирру.

Однако Пирр не горел желанием дальше воевать с Римом, понимая, что лучше было бы заключить с ним мир по принципу — «живи сам и дай жить другим». Поэтому он послал в Рим Синея, известного своим ораторским талантом, чтобы тот убедил римлян кончить дело миром.

Синей предстал перед сенатом и почти убедил сенаторов заключить с Пирром мир. Но, как гласит история, как раз в эту минуту появился старый цензор Аппий Клавдий Сикус. Герой Второй Самнитской войны, строитель Аппиевой дороги, он был уже дряхлым и совсем ничего не видел. Ходить он уже не мог, и его внесли в сенат на носилках.

Однако его дряхлость не сказалась на силе его слов. Дрожащим от слабости голосом Аппий Клавдий выставил только одно условие — никакого мира с Пирром до тех пор, пока хоть один из его воинов находится на земле Италии. Сенат внял его призыву, и Синею пришлось возвращаться ни с чем.

Пирр был вынужден воевать. он вторгся в Кампанию и, беря один город за другим, оказался в двацати четырех милях от Рима, но города Лация остались верны Риму, и Пирру с наступлением зимы пришлось вернуться в Тарент.

В течение зимы римляне направляли к Пирру послов, надеясь выкупить своих воинов, попавших к нему в плен. Главным послом был Гай Фабриций, который до этого два года был консулом.

Пирр принял Фабриция с подчеркнутым уважением и попытался уговорить его убедить римский сенат заключить мир, но тот отказался. Тогда Пирр стал предлагать ему огромные взятки, размер которых с каждым разом увеличивался, но Фабриций, хотя и был беден, отверг их. Чтобы подвергнуть его новому испытанию (согласно римскому преданию), Пирр велел неслышно подвести к нему слона и заставить зверя затрубить. Но Фабриций даже не вздрогнул.

Пораженный и восхищенный Пирр, который был великодушным и благородным правителем, велел отпустить пленных без выкупа.

Во время летней кампании следующего года у Фабриция появилась возможность вернуть долг. Врач Пирра тайно явился в лагерь римлян и предложил за большие деньги отравить эпирского царя, но возмущенный Фабриций велел связать его и отнести к его господину.

Поскольку все попытки заключить мир ни к чему не привели, Пирр в 279 г. до н. э. снова двинулся на север. Ему удалось заставить римлян принять второй бой на равнинной местности у Аускула, примерно в 100 милях к северо-западу от Тарента. Римляне атаковали фалангу, но так и не смогли поколебать ее ряды. И снова Пирр бросил в бой слонов, и снова римлянам пришлось отступить. В этой битве участвовал один из консулов, Публий Деций Мус, внук и тезка консула, пожертвовавшего собой ради победы над латинами, сын и тезка консула, повторившего этот подвиг ради разгрома галлов. Говорят, что внук тоже пожертвовал собой, но на этот раз жертва оказалась напрасна. Пирр все равно победил.

Второй раз встретились легион и фаланга, и второй раз победила фаланга. Но это случилось в последний раз.

Эта вторая победа была совсем не утешительной. Войско Пирра понесло огромные потери, особенно те соединения, которые он привел с собой из Эпира, и это очень встревожило его, ибо воинам Великой Греции он не доверял. Еще меньше мог Пирр положиться на верность его италийских союзников.

Поэтому, когда один из его товарищей попытался поздравить Пирра с победой, тот резко ответил: «Еще одна такая победа, и я вернусь в Эпир без единого воина». Так возникло выражение «пиррова победа», означающее победу такой дорогой ценой, что ее трудно отличить от поражения.

Войска Пирра были так ослаблены этой пирровой победой, что он не стал даже преследовать отступающих римлян. Пусть идут! Не мог он рассчитывать и на подкрепления, ибо, пока он сражался в Италии, на Македонию, Эпир и северную Грецию неожиданно напали отряды галлов и парализовали жизнь целого региона. (Лучше бы уж Пирр сражался у себя дома, защищая свою родную землю.)

Пирр искал достойный предлог, чтобы покинуть Италию, и нашел его, узнав, что Рим заключил союз с Карфагеном. Этот африканский город несколько веков воевал с греками, так почему бы не напасть на этого римского союзника?

Таким образом, царь Эпира получил возможность прекратить войну с римлянами, столь ужасными даже в поражении. В 278 г. до н. э. он решил перебраться на Сицилию и напасть на Карфаген. На Сицилии он столкнулся с двумя противниками — карфагенянами и мамертинцами («сынами Марса»), италийскими воинами, которых привез сюда Агафокл в качестве своих персональных охранников. Эти наемники (то есть солдаты, которые служат за деньги, а не из преданности своей стране) могли быть очень полезными, поскольку они сражались, пока им платили, и хранили верность тем. кто им платил. Более того, война была их профессией, и они обычно воевали очень храбро, хотя бы для того, чтобы доказать свою незаменимость и добиться повышения платы.