Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

– Не ценю чего? – Аято резко насупился и посмотрел на директора таким взглядом, каким смотрят лишь на заклятых врагов. – Вы говорите, что понимаете меня, но на деле же не знаете ничего, – мальчишка подошёл вплотную к столу и, нагнувшись к Миямото-сану, процедил. – Я лишился родителей, а вместе с ними ушли все прошлые мечты, цели, желания, планы. Мне пришлось отказаться от той жизни и начать новую, в семье, где опекуны даже не стараются как-то соответствовать ролям заботливых мамы и папы. Меня не принимают сверстники, для них я зашуганный иностранец, которого бросила семья. Но они не бросали меня! – расставил руки в стороны он. – Их больше в живых нет! И каждый день я вынужден выслушивать этот бред, потому что плевать все хотели на правду. Вы говорите что-то о справедливости. Но где же она?! В чём заключается? В том, что мне достаются бесплатные обеды и психолог, из-за которого я только сильнее чувствую себя странным? Даже больным, – Аято сделал несколько шагов назад и прошипел сквозь зубы. – Да подавитесь своим рисом. Не нужен он мне. Слышите? Не нужен.

Такимура резко развернулся к директору спиной и быстро выскочил из кабинета. Миямото-сан тут же подорвался с места, громко выкрикивая:

– Разговор ещё не окончен!

Но мальчишка уже успел скрылся в коридоре школы.

***

Этим вечером время для Кена тянулось по-особому долго. Казалось, что прошла вечность до тех пор, пока стрелки на часах не приблизились к 20:00. Судзуки сидел за письменным столом и нервно постукивал ручкой по тетради. Он посмотрел на дверь, затем на раскрытый учебник, затем снова на дверь, после чего страница учебника была перелистнута назад. Кен пытался сконцентрироваться на учёбе, но предложения на бумаге словно сливались друг с другом. Сосредоточиться было невозможно, а всё, чем были забиты мысли парня – это слова Ютаки.

Кен устало вздохнул. Его голова обессилено опустилась на тетрадь. Хотелось уснуть. И, желательно, не проснуться. А лучше проснуться, но не здесь, не в этом теле, не в этом месте и не в этой жизни. Чашка кофе, стоявшая на столе, опустела. С недавних пор Судзуки пристрастился к этому напитку. Латте помогал взбодриться, а запах напоминал о раннем детстве, времени, когда мальчишка не знал забот, а единственным страхом был отец, который всегда не скупился на наказания Кена.

Дверь в комнату открылась, и в спальню вошел Аято. Блондин с некой грустью в глазах оглядел упавшего на тетрадь Кена. Тот поднял голову и с таким же взглядом встретил брата. Такимура подошел к комоду и, открыв верхний ящик, достал оттуда тёплую, чёрную толстовку. Он посмотрел в зеркало и неловко замялся на месте.

– Отвернись, – попросил Аято младшего. Мальчишка до сих пор стеснялся переодеваться при брате, на что тот лишь усмехался, но не заострял внимание на такой мелочи. Как и сейчас. Судзуки развернулся к письменному столу, решив не смущать голубоглазого.

– Ты куда-то идешь, Аято? – пытаясь сделать обыденный голос, спросил Кен.

– К своему знакомому, погуляю немного перед сном, – как ни в чем не бывало, ответил блондин.

“Врет”- произнес в своей голове кареглазый, после чего поднялся из-за стола и посмотрел на Аято.

– Что-то не так? – озадаченно сказал блондин.

– Я слышал ваш разговор с Ютакой, – твёрдо ответил Кен. В его взгляде читалось волнение и особый трепет.

Такимура не знал, что сказать на заявление Кена, а потому лишь коротко отозвался словом «понятно» и, закинув свою футболку в комод, быстрым шагом направился к двери.

Однако Кен мгновенно среагировал на действия брата и преградил выход из спальни рукой, которую он вытянул вперед, припечатывая блондина к стене.

– Ты никуда не пойдешь, – смотря глаза в глаза, настоял Судзуки.

– Я не трус, Кен, – тихо ответил Аято, опуская голову в пол.

Негодованию Судзуки не было и предела. Сколько же шрамов и царапин он видел на теле старшего. И каждый раз Аято находил себе всё новые и новые проблемы, заставляя кареглазого волноваться сильнее день ото дня.

– Почему ты всегда ввязываешься в драки? Ты самоубийца, Аято, – напал на блондина Кен, крепче сжимая ткань чёрной толстовки в руке.

– Для меня драки – это единственный способ выжить. Перестал бы я драться, тогда бы и подписал договор со смертью.

Кен примолк, он опустил глаза в пол, тяжело вздыхая. Постукивая пальцем по стене, мальчишка принимает для себя решение.

– Тогда я иду с тобой, – поднимает свои большие глаза на Аято Кен.

– Что? Нет, исключено, тебе там нечего делать, – испуганно тараторит Аято. – Это не твои проблемы, братишка, – уже спокойнее добавляет он.

– Но ты мой брат, и я клялся в том, что буду защищать тебя, во что бы то ни стало, – Кену было досадно оттого, что Аято воспринимает его как ребёнка. Хотелось доказать ему обратное, убедить Аято в том, что он может положиться на Кена, в том, что ему не обязательно всегда быть сильным. Но казалось, словно блондин многое недоговаривает и пытается скрыть что-то очень важное, частичку настоящего себя.

– Я тоже клялся. А среди нас старший я. Ты мой младший братишка и ты не обязан делать того, чего не умеешь, ради меня, – краем глаза поглядывая на время, ответил Аято.

– Я иду, – повысил голос Кен.

– Ни за что! Я не позволю этому случиться! – наорал на Кена блондин. Он отпихнул Судзуки от себя и раскрыл дверь из спальни. – Там внизу родители, отец не выпустит тебя, пока ты не сделаешь уроки, а они (Аято взглянул на переполненный тетрадями стол), по всей видимости, ещё не готовы.

Громко хлопнув дверью, Такимура выскочил из спальни. А Кен с трясущимися ногами повалился на кровать. Кареглазый закрыл своё лицо руками, пытаясь сдержать внутренний крик. Сердце стучало с бешеной скоростью, а в груди словно образовывалась чёрная дыра, причиняющая душевную боль. В голове помехи, белый шум. Отголоски спора с Аято всё ещё отдавались в мыслях. Кен никогда не чувствовал себя настолько жалко. Защита близкого человека являлась для него главной обязанностью, но в итоге всегда защищали его. На душе было по-особому беспокойно. Жуткое предчувствие одолевало мальчишку в этот момент. Он не мог вот так бросить Аято. Сидеть за книжками, как пай-мальчик, когда Аято грозит опасность. Нет. Невыносимо.

И Кен раскрыл свои глаза. Он поднялся с кровати и подскочил к комоду. Достав синюю спортивную кофту, кареглазый застегнул её и надел капюшон. Вниз спускаться было нельзя – не пустят. Судзуки закрыл на замок дверь в спальню и подошёл к окну.

На улице шёл дождь, а ветви сакуры дребезжали от порывов ветра. Открыв окно, мальчик впустил в комнату вечерний холод. Посильнее застегнув спортивную кофту, Кен запрыгнул на подоконник и выглянул на улицу. Высоко. Даже второй этаж казался мальчишке в этот момент небоскрёбом.

И тут захотелось спуститься назад, в комнату, в тепло и уют. Но острый взгляд Кена засёк вдалеке их улицы большую компанию каких-то ребят. Было непонятно, кто это. Но в руках эти парни держали что-то тяжёлое. В доли секунды Кен потерял какой-либо рассудок. Одним движением парень ухватился за ветку сакуры и, резко перебирая руками, спрыгнул на землю, пачкая брюки в грязи. Кен посмотрел на свои ладони. Те были разодраны ветками. Но боли практически не ощущалось. Кен обернулся назад, чтобы посмотреть в окна первого этажа, и, убедившись, что всё спокойно и никто его не засёк, мальчик сжал руки в кулаки, при этом навострив свой взгляд вдаль.