"Попаданец" в НКВД. Горячий июнь 1941-го - Виктор Побережных

— Рядом с ним — лейтенант Петр Сидоров, химик и сапер. — Здоровенный бритый парень лет двадцати пяти кивнул и ухмыльнулся.

— У двери, слева, лейтенант Евгений Анохин. Филолог, специалист по языкам. Иногда он сам путается, знает он какой-либо язык или нет? — Единственный в кабинете, кому явно было больше тридцати лет, начинающий лысеть блондин с породистым лицом отсалютовал мне «по-ротфронтовски».

— И, наконец, наш специалист по радиоделу и всему, что связано с проводами и лампами, — старший лейтенант Яков Зильберман. — Худощавый рыжеватый парень с волнистыми волосами доброжелательно улыбнулся.

— Здесь нет нашей лучшей половины, но через несколько дней это будет исправлено. Твой стол, Андрей, у второго окна. Как ты, наверное, понял, я являюсь начальником нашей группы. Подчиняемся мы напрямую комиссару государственной безопасности 1 ранга Меркулову. Сейчас с тобой пойдем на доклад и инструктаж, а потом — за работу!

Встреча с Меркуловым произвела на меня огромное впечатление. Он никак не походил на «кровавого палача». Очень приятное, открытое лицо, мягкий, доброжелательный голос, причем было видно, что это не маска — он именно такой, каким я его и увидел. От Меркулова я и услышал, чем буду заниматься.

— Товарищ Стасов, — негромко говорил он. — По результатам расследования всех обстоятельств вашего, хм, «появления» было принято решение о создании специальной группы. Задачи группы следующие: искать возможные проявления феноменов, подобных вашему случаю. В адрес группы будет поступать информация о всех непонятных явлениях, предметах и людях, хоть как-то выходящих за рамки общепринятого сейчас. Вы включены в группу в качестве эксперта по «будущему». Более конкретно вам все объяснит капитан Транеев, теперь он ваш непосредственный начальник. По всем возникающим вопросам обращайтесь к нему. В случае его отсутствия, при возникновении срочной необходимости, обращайтесь прямо ко мне, при моем отсутствии — к товарищу Берия. Вам все понятно? Ну, тогда приступайте к работе.

Он пожал нам руки, и мы вышли. Да-а-а. Работа у меня, не бей лежачего! Дойдя до теперь своего кабинета, на секунду замешкался. Транеев, ухмыльнувшись, подтолкнул меня, и мы зашли. Усевшись за выделенный стол, я спросил:

— Товарищ капитан, можно более конкретно узнать о нашей работе?

— Андрей, между собой мы общаемся по имени, по званию только при посторонних. И не торопись, сейчас все расскажу. Всесторонне рассмотрев ситуацию, связанную с твоим появлением, руководство пришло к мысли, что людей, подобных тебе, могло быть больше. Тем более что тобой были доставлены и материальные доказательства подобного. Именно поиском таких людей и предметов мы и занимаемся. В группу специально набраны молодые грамотные сотрудники. Таким проще свыкнуться с мыслью о «пришельцах» и заметить что-то выделяющееся за рамки обычного. Ты тоже можешь заметить то, на что мы не обратим внимания. И еще: в процессе работы у тебя будут всплывать какие-либо воспоминания. Записывай все и отдавай мне! Все опросы, которые с тобой проводились, — это хорошо, но есть проблема. Тебя расспрашивали о понятных вещах, нам понятных. А сколько существует естественного для тебя… Мы об этом даже не подозреваем. А ведь любая твоя информация очень ценна сама по себе! Ты знаешь, какое сейчас положение на фронте? Киевским «котлом» и не пахнет, у румын огромные проблемы, да и в других местах не так, как ты рассказывал. И это благодаря информации, полученной от тебя! Это всего один из множества моментов, связанных с тобой и нашей группой. Теперь о другом. Жить ты будешь пока в служебной квартире, но не один. Твоим соседом по «гостинице» будет Яша. — Зильберман утвердительно кивнул, и Транеев продолжил: — Сейчас слушайте задание. Яша, берешь напарника, и едете к себе, но сначала ведешь его в финчасть. Там Андрей получит причитающиеся ему деньги. Все, свободны, как и все остальные.

Получив 5000 рублей, мою зарплату за два месяца и премиальные, мы с Яковом вышли на улицу.

— И куда нам теперь, надеюсь, не за город?

— Нет, конечно, — рассмеялся Зильберман. — Сейчас на машине быстро доберемся.

Ну хоть этот не обманул! Уже через час, прикупив кое-что в магазине, мы входили в служебную квартиру на Арбате. Поели и, завалившись на кровати, принялись откровенно болтать. Языком трепать пришлось, естественно, мне. Яшу интересовало все: в чем ходят, как говорят, что едят. Через некоторое время я почувствовал себя так, будто и не прекращались допросы в загородном доме. Кое-как отделавшись от назойливого «радиолюбителя», я завалился спать.

Бумаги, бумаги, бумаги… Ненавижу! Исполнители на местах слишком буквально восприняли приказ «докладывать обо всем необычном». Теперь читаю донесения и рапорты, будто прессу 90-х, только не про «барабашек» и «зеленых человечков», а про домовых и других сказочных персонажей. Сколько же «сказочников», оказывается, живет в стране. А сколько различных доносов прошло через мои руки за эти дни — море! И подозрительно выглядит кто-то, и говорит как-то «не по-нашенски» и т. д. и т. п. Просто идиотизм какой-то, такими темпами раскидают группу на более нужные участки, а меня в Академию наук сплавят, на опыты! Две недели перебираем бумаги, которые каждый день приносят, и никакого толку! Нет, кое-какой толк был. Но не от донесений, а от моих воспоминаний. Время от времени мне в голову приходили разные идеи, и я героически их записывал. Пару раз мне даже благодарность объявили, а один раз сам Берия сказал готовить дырочку под орден. Тогда я вспомнил, что читал о наших разведчиках. О Маневиче, о «Красной капелле» и о предателях. Вспомнил тогда про Ахмедова, бывшего резидентом в Турции, и еще про парочку «героев». После этого я пару раз встречался с людьми в «белых халатах». Конечно, никаких халатов на этих военврачах не было. Единственное, что я помню из общения с ними, это мягкие голоса, говорящие мне, что «ваши веки наливаются тяжестью…». Даже о результате этих бесед не знаю. Но Берия был доволен, как кот, обожравшийся чего-то сверхвкусного и в огромных количествах. Вспоминалась и разная мелочь, которую я тоже старательно записывал. Про Ил-2 написал рапорт на имя Берия, сообщив об ошибочном выпуске одноместного штурмовика. Во всем этом «темном царстве» был один «лучик света». Вернее, не лучик, а целый прожектор — Олеся!

Как же я офигел, придя с Яшей в свой первый рабочий день в отдел. Захожу и понимаю — все, конец, пропал! На меня смотрит моя «кормилица» — Олеся! Именно она и оказалась «лучшей частью коллектива». Я что-то говорил, смеялся, спрашивал и отвечал, но, хоть убейте, не помню ни одного слова! Только тогда я окончательно понял, что она мне нужна. Нужна, как сама жизнь. Не будет рядом со мной этой синеглазой белорусской ведьмочки, не будет ничего. Уже потом мне пришла в голову мысль о том, что мне ее банально подставили мои начальники. Еще в госпитале, а заметив мой интерес к ней, то и здесь. Да и черт с ними! Плевать, подставили — не подставили! Она есть, и это — главное! Все остальное — ерунда. Каждый вечер мы гуляли по Москве, ходили в кино, целовались, как школьники, на последнем ряду. Как я жалел, что ни в прошлой жизни, ни в этой господь не дал мне ни голоса, ни слуха! Я бы пел для нее ночи напролет! Но и без песен все было чудесно! Такими темпами я скоро перейду в разряд «женатиков», и я этому рад! Еще бы не война…