📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураИнтимная история человечества - Теодор Зельдин

Интимная история человечества - Теодор Зельдин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 125
Перейти на страницу:
фиксировал все свои болезни, обострения геморроя, точное количество мочи, которое он выделял каждый день, свои проблемы с гениталиями, «так как с двадцати одного до тридцати одного года я не мог ложиться с женщинами». «У меня четырнадцать здоровых зубов и один шатается». Он подробно описывал ощущения при каждом приеме пищи, «мою манеру ходьбы и мышления: поскольку я думаю, когда иду, моя походка неровна; то, как я хожу, зависит от того, как я себя чувствую». Он описал странную форму своих ступней, «так что я едва могу найти подходящую обувь». Он постарался включить в свою книгу главу о том, в чем «я потерпел неудачу». Он считал, что в жизни значение имеют даже мельчайшие детали и что их следует «разложить на бесконечно мелкие составляющие». «Интуиция… интуитивная вспышка непосредственного знания, безусловно, наиболее совершенной способности, какую только может развить человек» придавала значение всем этим деталям; другими словами, он не мог объяснить, как их осмысливает. Но он старался смотреть на людей беспристрастно, как на животных. О последних он говорил, что они созданы не для служения человеку, а сами для себя. Объемные книги, снискавшие ему репутацию, назывались «О многообразии вещей» и «О тонкости сущностей». Он заключил, что вместо того, чтобы призывать людей подчиняться, «счастье состоит в том, чтобы быть тем, кем можете, когда вы не можете быть тем, кем хотели бы. Это было первое заявление о трудностях, с которыми люди сталкиваются, надевая маску конформистов. Новые люди эпохи Возрождения были лишь новичками в искусстве быть одинокими. Несмотря на это, они хотели быть разными и вызывать восхищение. Однако если вы исключительны, вам приходится иначе относиться к другим.

Осознание того, что он был одинок и не мог вписаться в общество обычных людей, иногда вызывало беспокойство, что он непоследовательный человек. Франческо Петрарка (1304–1374), удостоенный многих наград римский поэт, был несчастлив, хотя и достиг вершин. Он укрылся в Провансе, где написал труд «Моя тайна, или Книга бесед о презрении к миру». Там он жаловался на то, что стал жертвой «ужасной душевной чумы, меланхолии», и худшее в ней было то, что он «питался своими слезами и страданиями с болезненным пристрастием». Иными словами, он ненавидел отдельные черты в себе, но не хотел отказываться от них: «Я вижу лучшее направление, но цепляюсь за худшее». С тех пор представление о себе как о двойственной натуре – отправная точка для творчества; так становятся возможны новые отношения с окружающими, не требующие жертвовать собственной целостностью. Но Петрарка этого не осознавал: он все спрашивал себя, как он может «быть самим собой». Избегайте следовать примеру масс, отвечал он себе, уйдите от мира, который заставляет вас «фальшивить». Но жажда славы тоже была не чужда ему: он не хотел отрезать себя от мира. Он уехал за границу, купил уединенный загородный дом в Воклюзе, но это не было бегством. В ссылке он превратился в профессионального изгнанника, беспокойного, оставшегося наедине со своей славой.

Бенвенуто Челлини (1500–1571) пытался избежать этих ловушек. Став всемирно известным ювелиром и скульптором, он считал, что нашел способ преодолеть неуверенность в себе. Он советовал всем писать свою автобиографию не для того, чтобы понять себя, а, проще говоря, для утверждения своей индивидуальности. Он заходил настолько далеко, что убивал тех, кто, по его мнению, препятствовали расцвету его гения, и хвастался искусно выкованными кинжалами, которыми он пользовался. Он беседовал с Богом, и тот сказал ему: «Пусть тобой владеют страхи». Добившись прощения у папы за «все убийства, которые я совершил или когда-либо должен был совершить на службе Апостольской церкви», то есть за самого себя, он был убежден, что должен оставаться таким, каким его создала природа: «Человек должен делать то, что должен». Челлини путал индивидуальность с эгоизмом и манией величия, настаивая, что его таланты дают ему право быть самому для себя законом, и боролся с одиночеством тем, что не обращал внимания на других людей, а это было не лучшим решением.

Идея независимости как проявления индивидуальности происходит не только из Италии. В большинстве стран были исключительные личности, размышлявшие об одиночестве. Например, немцы, соблазнившись одиночеством, распространили его привлекательность и на художников. Романтики утверждали, что каждый человек уникальным образом сочетает в себе человеческие качества и нужно стремиться к выражению своей уникальности в образе жизни, подобно тому, как художник выражает себя в творчестве. Сопереживать другому было недостаточно. «Истинно духовный человек испытывает нечто более высокое, чем сопереживание»: он чувствует индивидуальность других людей и считает ее священной не потому, что ее обладатель важен или могущественен, а потому, что она есть индивидуальность. Такие взгляды расширили мечты представителей Возрождения, возникло требование, чтобы человек нравился тем, что он другой. Цитата выше – это слова Августа фон Шлегеля[6] (1767–1845), претворившего эту идею в жизнь переводами и Шекспира, и «Бхагавад-гиты».

На бескрайних просторах Америки одиночество с самого начала стало врагом, которого нужно было победить. Нигде война с ним не велась так решительно, и все же американцам хватило проницательности, чтобы не отвергать его полностью. Ковбой, скакавший в закат в одиночестве, никогда не ставил перед собой цель преодолеть его: он не был членом команды и стоически переносил неудобства, связанные с самостоятельностью. Иногда он направлял свою грусть в музыку, иногда – в спорт, иногда – в укрощение лошадей, иногда представлял себе, что он может таким же образом укрощать женщин. Но, хотя его бичом были дикость и непредсказуемость, одержав над ними победу, он тотчас же снова потерял покой. Ни одна страна не относилась к одиночеству серьезнее, чем Америка, никто не создал столько специализированных организаций для борьбы с ним, но в то же время нигде не получили такого распространения исследования внутреннего мира человека.

«Быть несчастным – значит быть одиноким, несчастье происходит от одиночества». Сказав так, епископ Жак-Бенинь Босуэ (1627–1704) выразил общепринятое мнение, особенно в такой стране, как Франция, жители которой превратили искусство беседы в одно из своих главных увлечений. Но даже французы иногда уставали от излишней болтовни, необходимости все время придумывать остроумные эпиграммы и быть вежливыми с теми, кто им не нравится. Бегство от светской жизни на какой-то период года, отъезд на месяц в деревню стали национальной традицией, необходимой для восстановления аппетита к обществу. Но была одна загвоздка – скука.

«Одиночество – мой самый большой страх, – писал Жан-Жак Руссо, – я боюсь скуки, если останусь наедине с самим собой». Когда скука стала одной из величайших движущих сил в мире, она поборола одиночество. Есть предел тому, как далеко вы можете зайти в самопознании.

Третий способ вынести одиночество – инъекция абсурда. Британские чудаки сочетали одиночество с юмором и черпали мужество в этой смеси. К сожалению, эксцентриков, как правило, в учебниках истории не упоминают, ведь там царит извращенное представление о том, что такое серьезность. Чудаки – это столпы, не боящиеся одиночества. Джон Стюарт Милль[7] утверждал, что, поскольку человечество несовершенно, разные характеры должны иметь простор для экспериментов в искусстве жить. Он сожалел не столько о том, что люди «выбирают привычное, а не то, что соответствует их наклонностям», а о том, что «им даже не приходит в голову иметь какие-то интересы, кроме общепринятых».

Первую победу чудаков следовало считать скорее забавной, чем опасной. Она была связана с влиятельными аристократами, которые стали эксцентричными, потому что им не нужно было беспокоиться о том, что думают люди. Дипломат барон Бернерс XIV использовал эксцентричность, чтобы издеваться над теми, кого она пугала. Путешествуя на поезде, он освобождал себе целое купе следующим способом. Надев черную кипу и темные очки, он приглашал людей сесть с ним рядом. Если кто-то все же осмеливался, то вскоре он избавлялся от этого человека, вытащив большой градусник и начав измерять ему температуру каждые пять минут под аккомпанемент тяжелых вздохов. Пятый герцог Портлендский, маниакально желавший уединения, отказался допустить к себе в спальню

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 125
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?