Можно тебя навсегда - Наталия Романова

     – Некоторые вещи я стараюсь не представлять.

     – Как ты смеешь?! – взорвался отец, круглое лицо налилось кровью, он развернулся на пятках и пошагал к двери, грозя сравнять со стенами несчастную секретаршу одним своим видом.

     – В свою учётную запись Танюшу не пускай, – негромко добавил Богдан.

     – Что ты хочешь сказать?! Заткнись, щенок!

     – Только то, что сказал, – Богдан отвернулся к окну, игнорируя брызжущего слюной отца. Интересно, Усманов-старший всегда был таким или стал в последнее годы, пока младший существовал в Хакасии?

     Внешний аудит, как и предсказывал Богдан, показал много интересного, тянущего на парочку статей уголовного кодекса в сфере экономических преступлений. Не обошлось без Зои Борисовны – главного бухгалтера. Оплошности её были настолько ничтожны, что можно с лёгкостью закрыть на них глаза. Раньше Богдан не потерпел бы подобного, в своём, родном деле – тем паче. Но в бизнесе, которым руководил отец, завелось такое разнообразие флоры и фауны с приходом в его жизнь Танюши, что в Усманове-младшем просыпался естественнонаучный интерес – посмотреть, как долго живут крысы в замкнутом пространстве.

     Сейчас в его столе лежало заявление от финансового директора – ставленника Танюши. Невзрачный, заикающийся парнишка сразу после появления Богдана почуял, что тёплое место под ним начало припекать, а задница и вовсе полыхнула синим пламенем. Попытался ретироваться без шума и пыли, не дожидаясь внешнего аудита, но был остановлен Богданом, а показания убраны до поры.

     Так же он прижал трёх управляющих ресторанами, замешанных в неприглядных мелочёвках. Мухлеже с поставщиками, накладными, сертификатами, благо хватило ума не торговать фальсификатом. Менеджеров, трудящихся по указке финансового директора, читай – последней любови Усманова Павла Петровича. Почему последний не видел дальше своего члена – вопрос риторический.

     К Лизе не поехал, несмотря на ласковое мурчание в трубку, сослался на загруженность, отделался отправкой дежурного букета – семь алых роз на высокой ножке. Интересно, они вроде встречались, как бы строили отношения, а Богдан до сих пор не знал, какие цветы ей нравятся. Первый раз прислал наугад, выбрав традиционные розы. Оказалось – угадал. Как и с итальянской кухней, джазом, позицией сзади. Просто идеалистическое совпадение вкусов и интересов, настолько, что Лиза записалась на занятия в конный клуб, активно зазывая в компанию Богдана. Оказывается, всегда любила лошадей, только сейчас решилась.

     В потоке патоки, брошенное Крош: «Крайнюю плоть ему на воротник, чтобы шея не потела» для Богдана, патологически не выносящего ругательства из уст женщин, выглядело бодрящим напитком. Исключение – секс. Там женщина сдерживаться не должна, даже мат в некоторых случаях заводил.

     Не успел выйти из офиса, позвонила мать, пришлось ехать к ним. Маришка поругалась с бойфрендом, таким же двадцатилетним сопляком, лила слёзы, грозя прыгнуть из окна или бросить институт. Равнозначные единицы для пигалицы. Пришлось ставить козявку на место, вытирать слёзы и пообещать путёвку в Португалию, если будет «хорошей девочкой». Сомнительная педагогическая тактика, но Богдан не отец, отец в это время грел яйца в ладошках Танюшки.

     Позже вызвал неотложную помощь матери, демонстративно схватившейся за сердце, изображая приступ с усердием третьеклассницы, следом ещё раз успокаивать сестру, перепугавшуюся не на шутку. Наивная Маришка ещё не сталкивалась с разнообразием материнских манипуляций.

     Был огромный соблазн остаться ночевать в родительской квартире, завалиться в своей бывшей комнате, растянуться на удобном матрасе, не шевелиться до самого утра. Усталость давила на виски, голова раскалывалась, глаза болели от перенапряжения, на минуту Богдану показалось, что подхватил грипп.

     Не срослось. Прилетела встревоженная Вика с муженьком, мнущимся на пороге как девственница-невидимка, и несчастным от того, что оторвали от игр, Максимкой. Организовала бурную деятельность, ругалась с Маришкой, хлопотала вокруг матери, и самое отвратное – лезла с расспросами к Богдану.

     Как Лиза поживает? Что-то давно не видно, не слышно, всё время с Богданом проводит. Вика всячески одобряла выбор брата, мать кивала, соглашаясь с выводами дочери. Лизонька – женщина порядочная, хозяйственная, приятная со всех сторон, подходящая Богдану, как никакая другая, пора о браке подумать.

     На языке крутились грубости. Приятной во всех отношениях Лизоньке научиться бы сосать, потом он решит, о чём и в каких эпитетах думать. Промолчал, сказал, что пора домой.

     – Почему никогда нас не приглашаешь? – Вика посмотрела на брата. – Не встречаемся, не общаемся.

     – Мы встречаемся каждую неделю, Вика. На прошлой неделе ходили в ресторан, – напомнил о недавнем ужине, превратившемся для Богдана в пытку.

     Нервные одёргивания матери, обливания отборными помоями почти экс-супруга. Чрезмерное любопытство Вики в отношении личной жизни брата, на фоне похожего на замороженную креветку муженька выглядящее экзальтацией. Откровенно скучающая Маришка, которую силой притащили на семейное мероприятие.

     – А домой?

     – Я не самый хозяйственный мужик, – Богдан пожал плечами. – Принимать гостей не входит в мои планы.

     – Показать где живёшь можно?!

    – Я живу напротив офиса отца, удобно, – он равнодушно пожал плечами, внутренне уже не удивляясь, что снимать комнату у беременной, делить с ней ужин, слышать каждую ночь швейную машинку – удобно.

     – Ты всегда только о своём удобстве думаешь?

     – А ты? – вернул ей Богдан и вышел из квартиры.

     Представил себя с Лизой частью зоопарка Усмановых, вздрогнул. Идея снимать каждый выходной новую девицу показалась отличной, дрочка – вовсе шикарной перспективой.

     Нужно бросать недоотношения с Лизой. Она теряет время, прогибаясь под неинтересного, ненужного ей человека, а он не получает ничего, даже опустошённых как следует яиц. Игнорировать неудовлетворяющие обоих сексуальные отношения, забыть о собственных предпочтениях, слушать джаз, не имея слуха, ходить в рестораны с итальянской кухней, в тайне облизываясь на индонезийскую. Забить на пресловутое качество жизни. Ради какой великой цели?

     Крош кормила привычными фрикадельками с макаронами. Никогда не спрашивала, какую кухню любит квартирант, готовила, что ей удобно. Богдан принял особенность Жени, предпочитал съесть ужин, зная наверняка – человек-колобок налопается от души, не станет чахнуть над тарелкой, воображая голодный обморок мужика ростом под сто девяносто сантиметров, девяносто килограммов весом.

     Она морщилась, когда слышала джаз, предпочитала незамысловатую попсу с ритмом «три прихлопа», сейчас слушала детские песни, последнее Богдан списывал на издержки беременного сознания. Цветы любила весенние. Тюльпаны, гиацинты, нарциссы, ирисы. Розы не жаловала.