Можно тебя навсегда - Наталия Романова

     – Я всё понимаю.

     – А утром… Жень, я не титановый, ты не железная.

     – Конечно, – Крош с готовностью кивнула.

     – Ты беременная! – зачем-то он ляпнул очевидное.

     – Беременные тоже женщины, – зыркнула Женя.

     – Женщины, – Богдан кивнул. Не мужчины, в конце концов. Слава яйцам, ни природа, ни прогресс пока не дошли до возможности рожать мужикам.

     – Давай замнём разговор, – не выдержал Богдан повисшей тишины. – Не знаю, что сказать. Скажу, что беременные «тоже женщины» – совру. Скажу «не женщины» – обижу тебя. Поэтому, просто замнём.

     Не позавтракал толком, собрался на работу. По пути выпьет кофе, отправит Алину в аптеку за средством от похмелья. Вечером съездит к Лизе, передёрнет или снимет первую попавшуюся деву в баре. Гонорея не такая и огромная плата за опустошённые яйца.

     Зима полностью вступала в свои права, принося холода, позёмку, гололёд и покрытые слоем снега улицы, дворы, детские площадки и припаркованные машины. А ещё новый год – любимый многими праздник с запахом мандаринов, ёлки, карамели, чудес, одним словом, с ароматом детства.

     Богдана не раздражали иллюминация на улицах, продавщицы в голубых и красных колпачках, разряженные ёлки, торчащие на каждом углу. В скверах, парках, на площадях, в торговых центрах, витринах магазинов. Оставляли равнодушным.

     Нелепый праздник, придуманный людьми для отсчёта якобы очередного начала. С бессмысленными ритуалами и традициями празднования. Ждать полуночи, чтобы сесть за стол, начать употреблять алкоголь и жрать, как не в себя, можно в любой день года.

     В детстве Богдан обожал новый год, правда, верить в Деда Мороза перестал в дошкольном возрасте, однако праздник от этого хуже не становился. В студенчестве новый год был отличным поводом для отвязной вечеринки, куда под благовидным предлогом можно затащить парочку симпатичных снегурочек.

     В бытность отношений с Яной новый год был предлогом отправиться в путешествие. Европа, Азия, Америка, тропические острова – всё это так любила Яна. Она впитывала впечатления как губка, следом требовала ещё и ещё. Впрочем, даже тогда Богдан понимал – Яне был важен сам факт поездки, а не новые открытия. Стоило ли судить девчонку, выросшую на краю кубанской станицы в доме с печным отоплением? Если бы Богдан тогда знал, как скоро появится адово тире, он бы скупил все туры во все концы мира…

     Последний новый год с Яной они провели в Москве. Она отказывалась ехать в Хакасию, отмахивалась с раздражением от желания Богдана показать достижения, наработки, участок, выкупленный под совместный дом. В путешествие, даже в ближайшую Европу, брать с собой Аришку казалось немыслимым – лезли зубы. Оставлять дочь с няней Яна не решилась, о вызове родителей речи не шло, о свекрови тем более.

     Валентина Эдуардовна всегда считала брак сына с уроженкой небольшой кубанской станицы жутчайшим мезальянсом, а Яну, в лучшем случае – охотницей за деньгами Усмановых. В откровениях с домочадцами в эпитетах в адрес жены Богдана никогда себе не отказывала.

     Именно отношения с Яной послужили причиной возрастающего напряжения между матерью и сыном. В ход шло всё – от откровенных манипуляций до попыток шантажа, пока не закончилось конфронтацией. Богдан прекратил всякое общение с родительской семьёй, особенно с матерью. Вика старалась придерживаться нейтралитета, по большей части она опасалась потерять финансовую помощь как отца, так и брата. В душе же поддерживала мать. Усманов Богдан мог связать свою жизнь лишь с москвичкой из «подходящей семьи», с двумя академическими образованиями за спиной, состоятельными родителями, хотя бы «приличными». Маришка же была ребёнком, её в расчёт принимать не стоило.

     После рождения Аришки ничего не поменялось. Мать приезжала несколько раз, оценивающе смотрела на внучку, словно прикидывала, родная ли. Благо, хватало ума держать мысли при себе. Яна фыркала, ожидаемо злилась, вываливала на Богдана гору претензий, бесконечных требований урезонить «свою сумасшедшую мать», в отсутствие мужа не пускала свекровь на порог.

     Слегка изменилась ситуация после смерти Яны и Аришки. Родительница пыталась поддержать сына, искренне переживала из-за внучки, которую признала Усмановой. Всё это не помешало через полгода начать разговор о том, что жизнь на месте не стоит, и пора бы Богдану наконец-то подумать о личной жизни. Наконец-то!

     Сейчас навязчивое внимание матери и сестры становилось противным, напор вызывал единственное желание – послать всех на милю дальше непроходимых далей.

     Новый год семейство Усмановых – без участия Богдана, – решило встретить большой, дружной компанией, включая несчастную от перспективы Маришку. И Лизу – надежду Валентины Эдуардовны.

     В этот раз не смущало ни рабоче-крестьянское происхождение «избранницы» сына, ни простенький институт за плечами, ни прошлый опыт. То ли котировки Богдана на рынке свободных женихов обвалились, то ли требования жены ресторатора снизились настолько, что Лиза стала желанной гостьей в квартире Усмановой Валентины Эдуардовны, а все темы с сыном сводились всё к той же Лизе.

     Мать даже выбралась в торговый центр с Лизонькой, купить наряд для празднования нового года. Усмановой был зарезервирован столик в приличном ресторане с респектабельной публикой, ожидалось всё благородное семейство, за исключением мерзавца – Павла Петровича. Вика с детьми и мужем, похожим на бледную креветку. Маришка, скрипящая зубами от злости на весь мир, что не может оторваться в своей, студенческой компании. И Богдан с Лизонькой. Лизонькой! Сраный ад!

     Историю с Лизой нужно было сворачивать. С самого начала она не несла ничего хорошего. Встречи не обещали перерасти хотя бы в терпимые, ничего не значащие отношения «для здоровья».

     Богдан ступил, дал надежду на молодую поросль, когда был выжженной степью без конца и края. Надеялся – Лиза поймёт сама? Женщины невероятно упорны в собственных убеждениях, вернее, заблуждениях, и настойчивы в достижении целей.

     Бросать женщину после нескольких месяцев отношений, пусть с приставкой «якобы», всегда непросто. Несказанное удовольствие после вздохнуть полной грудью, удалить из телефона опостылевший номер, из памяти обязанность встреч, покупки дежурных презентов, толчею пробок, когда добираешься к ней, чтобы помастурбировать о вагину. Но мучительный подбор слов, нежелание обидеть, обставить «красиво», напоминает попытку завернуть экскременты в упаковочную бумагу и украсить дебильным бантиком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍