Деревенская сюита - Анна Зубавина

«Откуда узнала старушенция про меня-то? — недоумевала Катя. — Не иначе без бабы Любиной благородной подачи не обошлось».

Пришлось бросать уборку и идти осматривать Крапиву. «До вымени дотрагиваться не дает! Да и ест плохо! Мастит, наверное», — убивалась хозяйка козы.

Катя внимательно осмотрела животное, посчитала пульс. «Температура явно немного повышена, но глаза чистые, слизи из носа нет, и дышит нормально, — анализировала она результаты осмотра. — Надо вымя прощупать!»

С козьим выменем дела обстояли неважно. «Срочно антибиотики начинать надо, — тревожно забилось в голове. — Да побыстрее! А у меня ничего нет, ничегошеньки. Ни термометра ветеринарного, ни шприцев, ни лекарств, ни антисептиков!»

Она лихорадочно думала. Крапива понуро стояла рядом. Ее хозяйка не спускала с Кати налитых слезами глаз.

Наконец, Катя строго обратилась к старушке:

— Пока все поправимо. Мастит начинается у вашей кормилицы. Срочно уколы надо делать. Придется съездить в Дубское в ветеринарную аптеку. Сможете?

Хозяйка козы энергично закивала.

— Хорошо! Как только принесете лекарства, так и начну, — Катя ободряюще улыбнулась.

Через пятнадцать минут, выбрав схему лечения в старом справочнике по ветеринарии (на всякий случай прихватила с собой из города), она вручила старушке назначение со списком лекарств.

К Катиному неизбывному восхищению хозяйка Крапивы решила проблему с лекарствами в два счета. Ловко управляясь со своей клюкой, она мигом домчалась до магазина, где со слезными мольбами вручила назначение сердобольной Оксанке. После полудня старушка уже подобострастно заглядывала Кате в глаза и протягивала позвякивающий лекарствами пакет.

Через три дня Крапиве стало легче. Уж помучилась Катя с инъекциями этой непоседливой дерезе!

А недавно дачница с Верхнего Порядка принесла щеночка с глубокой раной подушечки лапы. Пришлось промывать, дезинфицировать, накладывать стерильную повязку. А куда деваться — не оставлять же щенка без помощи! Дальше — больше. Вчера принесли… хромающего петуха! Пришлось осматривать и витаминный комплекс рекомендовать голосистому красавцу.

Она смутно подозревала — без «протекции» владелицы Крапивы не обошлось.

От подношений Катя отказывалась. Но тут неожиданно встряла баба Люба.

— Ты что творишь?! — сверлила она ее негодующим взглядом. — За добрые дела принято отдариваться. Не бойся — лишнего не дадут!

Катя обиженно сопела.

Хитрая старая женщина отступилась. От Кати. Но не от подношений. Все плыло в бабы Любины руки и находило приют или на кухне или на Катиной полке в шкафу.

«Надо же, вредина, позорит меня перед людьми, — от досады и душевного смятения Катя грызла ногти. — Только и твердит — у тебя дите, у тебя дите!» — передразнивала она старую женщину.

Вот и накупила ветеринарных медикаментов на разные неотложные случаи, да еще бинтов, стерильных салфеток, ветеринарный термометр, дезинфицирующих средств. «Можно спать спокойно», — радовалась она своей предприимчивости. — Все «подносительные» средства ушли в фонд лечения!

* * *

Катя поежилась. Погода менялась. Лохматые сизые тучи быстро загромоздили небо. Ветер из легкого теплого превратился в холодный пронизывающе-резкий.

Рейсовый автобус задерживался. Она зябко скукожилась в легкой блузке и тонких джинсах. В опоздавший автобус вошла последней, сидячего места не хватило. Так и пришлось мотаться в проходе из стороны в сторону, руки были заняты громоздкими пакетами.

Катя плохо запомнила свой отчаянный марафон от остановки до дома. Похолодало резко, будто с жаркого полуденного зноя спрыгнул за квасом в погребушку с ледником из колотого льда. Ветер куражился пьяным мужиком-дебоширом, гремя железом и приподнимая шифер на крышах домов. Ветки деревьев под мощным натиском стихии исполняли неистовый шаманский танец.

Растрепанная, с покрытой синеватой пупырчатостью кожей, Катя вбежала к бабе Любе. Старая женщина, прижимая к себе Сонечку, встречала у порога.

— Успела, милок, слава Богу, — прошелестели сухие губы. — Беги скорей на огород! Огурцы пленкой закрой. Только взошли! Да на парник с рассадой помидорной раму опусти! Ураган надвигается!

— Держи скорей, — прохрипела Катя и сунула холодные пакеты в теплые старческие руки, — я на огород! Она рванула старую болонью куртку с крючка, торопливо затянула под подбородком узел теплого платка.

— Калоши, калоши надвинь! — прижала руки к груди пожилая женщина.

— Пакеты разбери, баба Люб! Главное — продукты в холодильник, остальное потом я сама!

С грядками старой женщины Катя управилась до первых тяжелых, больно бьющих по рукам, дождевых капель. Но на своем огороде… Небесная влага вдруг напористо ухнула тугими струями, грязными фонтанчиками отпрыгивала от земли, сливалась ручейками в холодные потоки. Ноги расползались в осклизлой размякшей почве. В калошах почти до щиколотки хлюпала вода. Платок тяжелой набрякшей тряпкой сползал на лицо.

«Вроде все!» — Катя облегченно разогнулась и быстро засеменила с огорода, хватаясь за городьбу, чтобы не поскользнуться. Холодные пригоршни дождя остужали разгоряченное лицо. Наконец она добралась до двора и… онемела.

Возле крыльца в тапочках и домашнем костюмчике стояла, не решаясь ступить на залитую водой тропинку, Сонечка. С крыльца черным провалом зияла настежь раскрытая дверь. Дочка промокла насквозь, с тонких прядок волос стекала вода.

— Мамочка, мамочка, к тебе хочу! Ты ушла, а мне страшно! — Сонечка тянула дрожащие ручонки.

Катя подхватила дочь.

Через несколько горячечных, в страшной панике минут, Сонечка лежала сухая в постели. Баба Любавсхлипывала и растирала ее разведенной водкой.

— Я во всем виновата, дура старая! Уткнулась в холодильник! Детонька-то и вышла. Тихо, как мышка. А мне-то и невдомек. Отведи, Господи, беду!

— Да обойдется, баба Люб. Сонечка и замерзнуть сильно не успела, — успокаивала Катя срывающимся от страха голосом убивающуюся старую женщину.

Не обошлось. К утру дочка металась в горячем влажном жаре лихорадки. После перенесенной Сонечкой полтора года назад тяжелейшей пневмонии Катя до нервного ступора боялась ее простуд.

Тускло серебристая дорожка ртути термометра взметнулась за отметку тридцать девять. Вдруг Сонечка застонала, обметанные жаром губы приоткрылись в тяжелом дыхании.

Катя резко поднялась. «Что растворожилась, никчемная!» — едко спросила она себя и… успокоилась. Голова заработала четко и ясно. «Ругательства, видно, помогли, — мысленно усмехнулась она. — А может, истерика устала меня долбать!» Провела пальцем по экрану смартфона — четыре утра. Включила на кухне свет. Сноровисто поставила греться большую кастрюлю с водой, чиркнула спичкой под чайником. Из большой косметички с лекарствами вынула бутылочку с детским жаропонижающим. Через полчаса дочка задышала ровнее, температура начала спадать.