Волшебный магазин - Анна Сергеевна Родионова

спать в 23:30 и прекрасно спала всю ночь. Кроме того, вчера мы объяснились и, как мне показалось, поняли друг друга. Анатолий Алексеевич, дорогой, если вы хотите мне что-то сообщить, оставляю свой номер телефона. Только не надо тревожить маму. Еще раз хочу вас заверить: вчера я ничего не слышала из-за стены, и если вам кто-то стучал и звонил, то это была не я. Возможно, это не вам стучали, а где-то выше или ниже этажом. У нас всегда стучат. С огромным уважением с надеждой на взаимопонимание. Ваша Ирина».

Соседка Людмила перечитала письмо дважды и сказала: это сериал!

Анастасия Александровна разорвала письмо в мелкие клочки.

На Крещение пуляли петардами, как на Страшном суде, и Анастасия Александровна с Анатолием Алексеевичем сидели на кухне и читали каждый свое: Анастасия – Юрия Слезкина про «Дом правительства», а Анатолий по планшету новости по «Дождю», даже не пытаясь врубить звук.

Утром никто не пришел. Стало обидно – хотелось, чтобы кто-то оценил их жертву.

Вечером Анатолию Алексеевичу потребовалось все же пообщаться с дамочкой, а не с ее чокнутой мамашей, и он придумал вынести мусор во двор, что удивило Анастасию Александровну, потому что им только что во время капремонта поставили новый с иголочки мусоропровод. Потом поняла, что он хочет выбросить зачем-то хранящийся на балконе свернутый рулоном старый линолеум, который остался еще от прежнего жильца, и одобрила идею.

Анатолий Алексеевич слегка приоделся и на ее недоумение ответил, что не привык выходить из дома в тренировочных штанах. И ушел. Анастасия Александровна хотела проследить с балкона траекторию его движения, но по ватсапу позвонила дочь из Америки, и она обо всем забыла. Она очень скучала по внукам и уже планировала летнюю поездку. Только не знала, у кого денег взять.

Поболтав изрядное время, она крикнула: «Тебе привет!» Но никто не ответил.

В квартире никого не было. Анатолий Алексеевич ушел около часа назад.

Сначала она решила: зацепился языком с каким-нибудь старым артистом. Это бывает.

Но время шло и шло. Она стала звонить по мобильному, и аппарат ответил ей знакомой трелью из соседней комнаты. Тогда Анастасия Александровна оделась и вышла во двор. При своей обычной невнимательности она не помнила ни подъезда, ни квартиры дамочки, а уж имени ее она просто знать не хотела. Знала этаж – четвертый.

Она прошла по всем квартирам на четвертом этаже – ей повезло – каждый раз кто-то выходил из подъезда навстречу, но никто не знал описываемую ею дамочку и никто не видел Анатолия Алексеевича.

Анастасия Александровна вернулась к себе и решила, что надо выждать, вполне может быть, что, зацепившись языком, он пошел в театр, а их вокруг было три – надо просто ждать, когда кончатся спектакли.

Она вышла в Яндекс и узнала репертуар и расписание каждого из трех театров. Самым подозрительным был один – там было написано, что он на гастролях в Самаре. Не мог же он полететь в Самару, хотя, Господи, в молодости ее Толечка ради своей Асеньки и не такие поступки совершал.

От усталости заснула и услышала голос Анатолия Алексеевича.

– О, слава Богу, ты в театре был?

Но ей не ответили, а голос мужа продолжал четко что-то говорить за стенкой. А женский голос отвечал. Анастасия Александровна подумала, как это логично – если дамочка слышит нас, и мы должны слышать ее. Она приникла к стенке за телевизором, но звук сразу пропал. Она поняла: очевидно, ее муж проводит эксперимент – надо же как-то мирно решить эту проблему. Поздно, конечно, но дамочка привередливая. Ей пришло в голову врубить телевизор, но мощность все равно была слабая, а вот когда она перешла на первый канал, там и изображение, и звук были очень классные. Несли, правда, на ее взгляд, какую-то политическую ахинею, но ради Анатолия Алексеевича можно было потерпеть. Она даже повернула телевизор лицом к стенке, но, наверное, звук шел изнутри, потому вдруг стало совсем тихо, и в этой тишине она услышала: «Ася, выключи телевизор!»

Она выключила, счастливая, что ничего плохого с ее Анатолием Алексеевичем не случилось, и стала ждать.

Дверь хлопнула за полночь – Анастасия Александровна шепотом крикнула:

– Я сплю, завтра поговорим!

И выключила свет. Но дверь тихо открылась и на просвет от уличных фонарей она увидела женскую фигуру.

– Кто это? – испугалась Анастасия Александровна. – Кто вам дал ключи?

– Толя, он сейчас с той стороны слушает.

Не снимая ни пальто, ни ботиков, дамочка залезла на их супружескую кровать, где еще недавно было так хорошо. Один каблук был стоптан, на другом была набойка.

– Где у вас этот телевизор включается? А-а, нашла.

Заработал экран. Гостья из соседнего подъезда то включала, то выключала пульт, что-то негромко шепча, очевидно, ультразвуком.

Анастасия Александровна встала, уступив ей всю кровать. Она с омерзением вышла из комнаты и подумала, что перестирает всю постель, как только эта сволочь умотает. Но сволочь не умотала, наоборот, она попросила хозяйку одеться и пойти в ее квартиру послушать с той стороны. Анастасия Александровна кое-как натянула дутик прямо на ночную рубашку и вызвала лифт. Было очень поздно, и она забыла спросить, а куда ей, собственно, идти. Пока лифт спускался, по ступенькам кто-то поднимался. Анастасия Александровна робко спросила: «Анатолий?» Но шаги уже поднялись выше лифта. Она вышла из подъезда и подняла голову к своему балкону. На балконе стоял Анатолий Алексеевич и негромким ночным голосом сказал ей: «Квартира одиннадцать, первый подъезд».

Анастасия Александровна подошла к первому подъезду, в дверях лежал кирпич, не давая двери замкнуться – так делали рабочие во время капремонта. Анастасия Александровна пошла наверх пешком и удивилась, как это она не заметила этот этаж: он был напрочь перегорожен двумя роскошными дополнительными дверьми с позолоченными цифрами – одиннадцать. Дверь была открыта. В глубине квартиры стояла бабка со сковородкой – она ее чистила уже второй день. Когда Анастасия Александровна вошла в квартиру, обе двери за ней захлопнулись и она ощутила себя в ловушке. Бабка молча повела ее в комнату, где стоял неожиданно убогий диванчик – вплотную к стене, очевидно, это и было страдальческое ложе дамочки. С другой стороны висел очень большой экран размером с полстены.

Бабка жестом при помощи сковородки приказала ей лечь на диван, что Анастасия Александровна и сделала. Тогда бабка погасила свет, очевидно, для чистоты эксперимента, и ушла.

Анастасия Александровна лежала в чужой квартире на чужом диванчике и ловила звуки за стенкой. Сначала было тихо. Потом послышались какие-то передвижения и вдруг – смех! Смех Анатолия Алексеевича. Потом опять шорохи, а после – ритмичные сотрясения кровати. Анастасия Александровна вскочила как ошпаренная и пошла к входной двери.

В квартире было абсолютно тихо, даже как-то могильно тихо. Удалось нащупать выключатель на стене и щелкнуть. Где-то под потолком возник мертвенный свет, как в прозекторской. Анастасия Александровна когда-то училась в медицинском. Она достала свой телефон и набрала номер мужа. Но автоматический голос сообщил, что он находится вне зоны досягаемости.

Наконец набрела на входную дверь, но, похоже, сволочь бабка, уходя, заперла ее снаружи. Балкон в квартире тоже был, но выходил не во двор, а на улицу, по которой не спеша ехал ночной троллейбус. Сигать вниз с четвертого этажа она не решилась. Можно было порвать простыни и сделать веревочную лестницу. Всю осень их дом мыли снаружи альпинисты. Они так забавно заглядывали в окна и просили попить. Надо было разобраться со светом и телефоном. Ее мобила отчаянно сигналила – давая понять, что зарядка на нуле. Оставался один процент. Надо было найти выход.

Сначала она начала грохать по стене, но моментально со всех сторон стали грохать в ответ.

Дом оказался карточным, а они жили в нем почти двадцать лет и не замечали. Тогда пришла в голову гениальная мысль. Анастасия Александровна пошла в ванную и включила воду – и горячую и холодную в полную силу. Когда вода стала переполнять края и ринулась на пол, она села на подоконник и стала ждать. Не сразу, но все же жильцы заволновались. По квартире поплыли старые тапки и древние журналы. Вообще все кругом было какое-то пыльное, необустроенное и казалось временным. Может, квартиру снимали. Ни одной живой вещи, говорящей о характере и привычках жильцов,