Квартира в Париже - Келли Боуэн

class="p1">И сунул ей сверток желтой ткани.

– Прошу прощения?

– Рейхсмаршалу Герингу подарок очень понравился, и он решил вас отблагодарить. Наденьте это на следующее… выступление, – запнулся он на последнем слове, недвусмысленно намекая, что считает ее шлюхой. Эстель не стала его переубеждать, а приняла почти невесомое платье из крепа на шелковой подкладке с бретельками, украшенными стеклярусом.

В глубине души так хотелось швырнуть эту тряпку немцу в морду, но здравый смысл взял верх, и она уже прикидывала, вдруг получится кому-нибудь продать и сколько выручить.

– А еще он просил передать вот это.

Он вручил Эстель прямоугольную карточку, оказавшуюся открыткой с изображением длинного здания с колоннадой, украшенного нацистским флагом. На обороте значилось: «Милой Эстель. С благодарностью, Герман Геринг». Ее чуть не стошнило.

– Он велел вам примерить платье, – продолжил Гессе, – пока они обсуждают с полковником государственные дела.

Эстель даже не нашлась что ответить, едва сдерживаясь, чтобы не броситься наутек.

– Да уж, и впрямь тупая как пробка, – раздраженно буркнул по-немецки адъютант.

– Не понимаю, что вы говорите.

Она заставила себя сосредоточиться и опустила открытку в сумочку.

– Рейхсмаршал мне поручил убедиться, что платье вам понравилось, – презрительно, с расстановкой сообщил адъютант, словно объясняя слабоумной.

– Это кутюр? – уточнила она, хватаясь за единственный меркантильный вопрос, что пришел в голову.

Гессе презрительно усмехнулся. Черт возьми, ей и самой было противно от собственной беспомощности среди этого бедлама. Приходится лебезить перед генералом-морфинистом, уничтожающим все, что она знала и любила, и ради чего? Ради призрачного шанса подслушать что-то важное и повлиять на ход событий?

Лондон, может, уже в руинах, а она обо всем узнает лишь задним числом. Да что она вообще здесь делает? Неужели хоть что-то из ее наблюдений имеет какую-то ценность?

– Он сказал, от Ланвен, – усмехнулся немец. – С вашим-то… безупречным вкусом наверняка оцените.

Эстель вскинула голову и потребовала с самым надменным видом, на который была способна:

– Проводите меня в номер, где можно переодеться.

Адъютант с отвращением покачал головой, оглянулся на плотно закрытые двери, за которыми беседовали Майер и Геринг, и ухмыльнулся.

– Конечно. Есть у меня на примете одно место, как раз для вас.

И поманил Эстель за собой.

Лавируя между кучами награбленного добра, они пересекли салон до распахнутых резных дверей по левой стороне, за которыми виднелся роскошный банкетный зал. А прямо перед ними оказалась еще одна дверь, практически неотличимая от окружающей стены, подобно потайным ходам в будуарах Версаля.

«Кладовка, что ли?» – размышляла Эстель, и сразу вспомнилось множество хитро спрятанных буфетов и различных встроенных шкафов в отеле Сезара Рица. Или тайный ход для прислуги? А может, проход для особых гостей, через который можно незаметно войти и выйти? Гессе открыл защелку около панели, и толстая массивная дверь бесшумно отворилась вовнутрь. Он шагнул вперед, пошарил рукой над головой, включая свет, и злорадно добавил:

– По-моему, подойдет.

Он явно веселился.

И черт с ним. Ей как раз на руку, когда ее принимают за дурочку. А еще лучше, если перестанут обращать внимание.

– Это чулан? Ни за что.

– Рейхсмаршалу не принято отказывать, мадемуазель. Если понадобится что-то еще, я к вашим услугам, – не скрывая ухмылки, бросил он напоследок и вышел, закрыв за собой дверь.

При свете голой лампочки над головой Эстель огляделась. И в самом деле чулан, продуваемый насквозь, пыльный чулан для хранения уборочного инвентаря, и она ни на секунду не сомневалась, что этот тип хотел ее унизить. Изнутри на двери была небольшая щеколда, и Эстель тут же заперлась, пресекая дальнейшие унижения. От этого Гессе всего можно ожидать. Знает она таких. Самоутверждающихся за чужой счет.

Судя по свежему запаху древесины и опилкам под ногами, этот чулан был устроен совсем недавно. На узких стеллажах вдоль правой стены стояли жестяные банки, как оказалось, с мебельной политурой, а рядом с ними небольшая стопка ветоши. Эстель оставила сумку на соседней полке.

Налево, в дальнем углу стояли три веника разных размеров и пыльный ящик с инструментами. Над ними из стены выходили толстые витые провода, судя по блестящим шляпкам гвоздей, тоже проложенные недавно. Они тянулись вверх по стене, потом по потолку и исчезали в противоположном углу около лампочки. Эстель нахмурилась. Зачем в императорском люксе нужен почти пустой, не считая нескольких банок и веников, чулан, если не для унижения придворных шлюх?

Она повернулась, желтое платье выскользнуло из рук, прежде чем она его успела поймать, и упало к ногам, подняв облачко пыли, которое тут же подхватило сквозняком и унесло в щель под дальней стеной. Эстель скинула туфли и в три шага пересекла чулан. Почувствовав сквозняк, щекочущий голые ноги, она внезапно поняла, что это значит. Сзади оказалась не стена, а дверь. По правде говоря, она бы не догадалась, если бы не закончила похожую перестройку в собственной квартире. Надо же, ирония судьбы.

Пробежавшись пальцами по периметру стены, через несколько секунд она обнаружила защелку, а еще через несколько мгновений смогла ее открыть. На хорошо смазанных петлях задняя стена бесшумно отворилась вовнутрь. За ней оказалась узкая деревянная лестница, скрывающаяся в темноте внизу.

Эстель знала, что в ее распоряжении несколько минут, прежде чем немец задумается, почему она задерживается. Нужно их использовать. Без лишних раздумий она двинулась вниз по ступенькам. «Небось еще один тайник для награбленных произведений искусства, – думала она, проводя руками по неровной штукатурке. – Или место хранения самых ценных сокровищ Парижа. Или темница для слишком любопытных самозванок, прикидывающихся шлюхами».

Внизу воздух стал прохладнее, очевидно, она спустилась на уровень подвалов «Рица». Свет сверху сюда почти не доходил, уступая место теням.

Так же, как и наверху, сильно пахло свежеструганными досками с добавлением масляного металлического запаха машин. Кто-то совсем недавно здесь работал, хотя сейчас перед глазами была лишь непроглядная тьма. Подняв руку, она без особого труда нащупала такой же шнурок, как и в чулане. Немцы, однако, на редкость предсказуемы.

Она потянула за шнурок, и помещение озарилось ярким светом.

Оно оказалось гораздо просторней чулана наверху, почти как спальня у нее дома. Во всю его длину тянулся новый тяжелый стол, на дальнем краю которого стоял аппарат, похожий на огромную пишущую машинку.

Рядом с ним, ближе к середине, было пусто, не считая мотка кабелей возле стены. На ближнем к Эстель краю ровными рядами лежали по порядку рулоны бумажной ленты, обычная бумага в пачках, коробки с перьями и чернилами, а рядом с ящиком инструментов сгрудились небольшие жестянки, скорее всего с маслом. К столу были придвинуты четыре деревянных стула, приготовленные, наверное, для телеграфистов.

Нет, это