Сезон охоты на кротов - Евгения Витальевна Кретова

мужчину внутрь квартиры. — Хорошо, что позвонили перед приходом, не люблю сюрпризы.

«Оно и понятно», — Обухов огляделся. Квартира, имевшая когда-то стильный дизайнерский ремонт, сейчас выглядела старомодно и уныло: потемневшие обои, кисловатый запах скопившейся в раковине посуды и давно не стиранные портьеры. Жилище требовало обновления и хозяйского внимания: вещи были разбросаны, на кухонном столе стыдливо замерли грязные кружки в окружении тарелок с остатками еды, засохшим хлебом и недоеденным салатом.

— Сестра недавно ушла, — сообщила женщина, поймав удивленный взгляд следователя и прикрывая дверь в кухню, — проведывала меня. Я с этой погодой чертовой, магнитными бурями и вспышками на Солнце измаялась — давление зашкаливает, пульс…

Она оправила домашний костюм, тоже изрядно поношенный и не слишком свежий, махнула рукой и направилась в гостиную, приглашая Обухова последовать за ней. «Смерть мужа в качестве причин для высокого давления не названа, — отметил он про себя, усмехнувшись. В памяти всплыла известная фраза из кинофильма «Покровские ворота»: «Высокие, высокие отношения!». Он прошел следом за хозяйкой в гостиную, сел на предложенное кресло у стены. Алла Игоревна села напротив, подобрала ноги под себя.

— Мои соболезнования в связи со смертью вашего мужа, — начал Обухов с привычной в таких случаях фразы.

Вдова отмахнулась:

— Да уж какие соболезнования. Кобели́на он… — Она вздохнула. Поймав недоумение на лице следователя, пояснила: — Мы с Костей уже несколько лет как не живем вместе. Он же все по бабам шлялся, с каждым разом все моложе да моложе брал, стыдоба. Уже на девочек восемнадцатилетних заглядывался.

Следователь нарисовал в блокноте пометку «ревность», после следующей реплики вдовы добавил к ней пометку «банкротство».

— Просрал весь бизнес, вот эта квартира, — она обвела траурным жестом зал, — это все, что у меня осталось. И то благодаря тому, что на мою мать была записана, ко мне по наследству и отошла. А то б и ее прибрал, урод.

— Прибрал? Вы хотите сказать, он отбирал какие-то вещи у вас? — Обухов решил, что это может быть мотивом. — В связи с чем?

Женщина рассмеялась:

— Так знамо дело, для бизнеса! Нормальные мужики все в дом несут, а этот — из дома. Как фирму свою треклятую открыл, из дома и компьютер утащил, и принтер, и шкафы книжные, и чайник с микроволновкой — уют для своих сотрудников… Ох уж я и плакала, ох и кричала. Все без толку…

Обухов откинулся на спинку кресла, наблюдал за хозяйкой, особо не вслушиваясь в поток сварливой речи.

— Хорошо, я понял. Вашему мужу угрожали?

Женщина замерла, уставилась на следователя, округлив глаза.

— Так откуда ж я знаю! — она всплеснула руками. — Говорю ж, три года уже не живем с ним, последний раз видала года полтора назад, когда он из квартиры меня выселял.

— Почему? — Обухов поставил знак вопроса рядом с пометкой «ревность», в самом деле, если Юрьев с женой не живет три года и уже много месяцев не видится с ней, то у той вряд ли возникнет спонтанное желание заказать его убийство.

Женщина между тем продолжала:

— Так за долги продал ее, паскуда… Он же разорился вдрызг, Костя! — Женщина явно нащупала почву для злословия, глаза у нее загорелись, на щеках выступил лихорадочный румянец. Кисловатый запах пота, шедший от хозяйки, усилился. — Влез в какие-то махинации, потом взял кредит и… пошло-поехало!

— Что именно пошло-поехало? — Обухов сделал пометку в блокноте «махинации», соедини тонкой линией с словом «банкротство» и обвел.

— Все, говорю ж! — женщина снова махнула рукой и деловито отвернулась. — Машины, дача на море, дом шикарный — все продал, чтобы как-то рассчитаться с долгами. Я говорила ему — идиот, хоть с партнеров своих что-то возьми, вместе же натворили дел, а так хоть какое-то личное добро можно сохранить, если разделить, значится.

— А он что?

— А он: это мое дело, не суйся. А что значит его дело, наживали вместе, я ночами не спала, уют создавала, детей рОстила. А он… выставил меня на улицу, будто я мебель какая.

Она так и сказала «рОстила», с ударением на первый слог, а Обухов посмотрел на нее — одышливую, злую и неряшливую, в вытянутом домашнем костюме, от которого кисло пахло потом и несвежим бельем, и не мог представить, чтобы она такой стала за три года без мужа. Но и представить, чтобы она всегда была такой, что Юрьев женился на ней — тоже не мог. Он видел его фото, просмотрел несколько видеороликов в соцсетях — Константин был импозантным мужчиной, по нему издалека видно, из какого теста он сделан. «Именно на этом «издалека видно» все мошенники и творят свои схемы», — отметил про себя.

— То есть примерно полтора года назад у вашего мужа были серьезные проблемы по работе? — резюмировал он вслух.

— Проблемы? Ну, не знаю… Разорился он — это не проблемы, это катастрофа, такие большие проблемы, — женщина откашлялась, полезла в карман домашней кофты, вытянула из него блистер с лекарствами, отправила таблетку в рот.

— А сейчас у него этих финансовых проблем нет?

— Вот тут ничего не могу сказать, потому что не знаю. Закончилось у него, не закончилось, рассчитался он с партнерами или нет, это вы у его зама спросите, Фильки Строева. Они вместе мутили, этот знать должен. А я что, я уже не живу с ним три года как, он не докладывался мне.

— А о его личных контактах что знаете? Мария Терпун — это имя…

— Полюбовница его, что ль? — Алла Игоревна уставилась на следователя так, словно собиралась наброситься на него и выколоть глаза.

— Да, это женщина, с которой он жил… Вы что-нибудь о ней можете сказать?

— А что надо говорить о шалаве? — вдова смотрела все так же агрессивно. — Я ее не видела и видеть не желала. Костя ушел от меня к ее предшественнице… Не помню, как там ее уже звали. А с этой курвой я не встречалась.

Обухов улыбнулся:

— Тогда почему вы думаете, что она «шалава» и «курва»?

— А кто ж она, раз с мужиком за деньги живет?

— Может, по любви?

Алла Игоревна рассмеялась:

— Да какая там любовь! Вы моего Костика не знали! Он же мелочный, жадный,