Святой Георгий и гунны - Мурад Эскендерович Аджи

Почему эти «джикающие» звуки заинтересовали меня? Григорис и Георгий (Джарган) – сходства, на первый взгляд, немного, но окончание -ис в имени Григорис – дань византийской моде (или латинской?). При жизни, как я уже говорил, имя деда и внука звучало одинаково – Григор. Армяне поныне зовут Просветителя Григором.

К слову, разве не любопытно, мусульманское имя Георгия – Джирджис? Похоже, оно тоже своим необычным окончанием передает дух времени – время расцвета Византии, ее греческого начала, когда распространилась мода на всё греческое. В арабском языке мужских имен с окончанием «-ис» нет. Арабисты не находят (или не искали) тому объяснение, да, впрочем, видно и так. Джирджис – Григорис созданы по одному лекалу.

При написании же латинскими или греческими буквами имена Георгий и Григорий выглядят почти одинаково, если учесть принятые в то время сокращения при написании имен. Сходство почти полное.

На это обратил внимание в XIX веке самый, пожалуй, авторитетный специалист по теме профессор А. И. Кирпичников: «Св. Григорий и св. Георгий смешиваются (выделено мною. – М. А.) в рукописях и переводах византийских писателей, что основывается на созвучии и на сокращении обоих имен»{62}.

Обложка одного из томов издания «Житий святых» (Acta Sanctorum) иезуитов-болландинстов. 1643

Очень ценное наблюдение. Здесь кроется еще одна тайна святого Георгия, наверно, самая главная, ключ от неё в глубоком кармане иезуитов. Болландисты (так назвали их), с необычайным рвением столетиями меняли, сочиняли и издавали жития святых, по своему усмотрению, внося туда любые изменения. Даже самые невероятные.

Их тоже отметил пытливый ум Кирпичникова.

Ученый с удивлением обнаружил, что болландисты при переводе древних византийских рукописей имя Григорий заменяли на Георгий. «Опять та же история, – пишет он о храме святого Георгия, – в греческих текстах стоит Γρηγοριου (Григорий. – М. А.)»{63}.

Получалось, переводчики шли на заведомый подлог, правя в своих изданиях Григорий на Георгий. Зачем? Что скрывалось за переименованием Григория в Георгия?

Хороший вопрос, есть над чем подумать. Особенно, если знаешь, что имени Георгий в те времена не существовало! Оно утвердилось после смерти героя, тому способствовали обстоятельства. Никуда не денешься, везде свои секреты.

«Пусть дело (выделено мною. – М. А.) Георгия останется известным только Богу», – постановил в 494 году Римский собор. В этих лицемерных словах папы Геласия I скрыто многое.

Запретив правду о Георгии, папа тем самым узаконил подлоги и ложь, которые утопили святой образ в мутном потоке монашеского вымысла. Об истинном деянии святого Георгия было приказано молчать.

Самая жестокая ложь, как известно, говорится молча. Так, молча, жестокий обман входил в дела пастырей.

Постановление папы Геласия знаменовало наступление новой эпохи – политика, ее интересы определяли теперь жизнь Церкви. Духовное отступало на второй план.

Начиналось время большой беды – в борьбе за лидерство христианские первосвященники принялись безжалостно выжигать все, что прежде связывало с Албанской и Армянской Григорианской церковью, с ее епископами. О том, что именно там возник исток новой веры, следовало забыть, каждому хотелось объявить себя первым. Не пощадили и того, кто привел европейцев к Богу Небесному. Его тоже желали «прибрать к рукам» новые хозяева мира.

То была политика, в чистом виде политика. Не религия. Армения своим союзом с гуннами показала, как можно превратить религию в реальную политическую силу: учреждение Армянской церкви руками царской особы было делом неслыханным!

Страна в религиозном отношении отмежевалась от языческого Рима и выходила из-под его власти. Выходила первой в Империи. То был явный успех. На очереди стояли новые страны. И учреждение Патриаршего престола в Кавказской Албании доказывало это со всей очевидностью.

Правда, похоже, Армения слишком по-своему поняла предназначение религии: обряд, храмы, священные книги, новая мораль еще только внедрялись в жизнь общества, но уже захватывало дух от открывавшихся перспектив для этой маленькой страны, где Церковь и светская власть с первого дня сообща служили одной цели – будущему великой Армении.

Якоб Йорданс. Четыре Отца Церкви. Фрагмент. XVII в.

Впрочем, усиливающаяся Византия и угасающая Западная империя духовное свое развитие отодвинули на задний план еще дальше. Церковных отцов и тех, кого они представляли, занимала только политика! Ее целью был желанный союз с гуннами, с их войском…

Поначалу инициатива и успех были у византийцев, за ними же стояли степняки – сила, собранная стараниями императора Константина в IV веке. Потом чаша весов медленно склонилась к Риму, где прочно обосновались потомки все тех же тюрков…

Схватка этих двух Церквей продолжалась не один век. То были дела, далекие от веры в Бога Небесного, хотя обе стороны пользовались одними и теми же терминами одной и той же идеологии.

Европейцы, принимая новую религию по велению правителя, не поняли, что слово сильнее меча. Они так и не познали истинную веру, видя лишь ее внешнюю сторону. Назвались христианами, остались язычниками. Небесные заветы не задели их души!

Чтобы принять дары Неба и жить по заповеди Божьей, нужна сила духа. А ее дает вера. Эта вера двигала Григорием Просветителем и его внуком, давала силы побеждать словом, а не мечом, вела юного Григориса на подвиг в степь, где обрел он свое «четвертое имя» – Георгий.

Но такой веры не было у европейцев – имелись только приказ императора и его политический расчет. Европа жила политикой, и Церковь стала ее инструментом. Не тогда ли, подгоняя небесное под земное, заблудились на небесах адепты новой религии?

Они отчаянно нуждались в покровительстве того, кто под знаком равностороннего креста привел Европу к Богу Небесному. Не случайно Константин Великий заложил храм в честь юного Григора. Но теперь, на рубеже V–VI веков, политическая обстановка стала иной. Имя слишком явственно напоминало об Армении и Кавказской Албании, об их первенстве. Это мешало реализации амбициозных планов.

Введение в широкий оборот «четвертого имени» позволяло забыть некоторые нежелательные детали, сохраняя небесное покровительство святого. Так Георгий постепенно вытеснял Григора.

Теперь каждая Церковь желала привлечь Георгия, Апостолов соревнителя на свою сторону, чтобы сделать, его своим святым, своим покровителем, в этом видела свое предназначение. Еще бы, от «близости» к Победоносцу зависела позиция поместной Церкви в геополитике. Кто: Рим, Александрия или Константинополь – сегодня ближе к Небу? Кто займет место маленькой Армении, посягнувшей на духовное лидерство в «новой» политике? Все это извечные вопросы раннего Средневековья.

Изначально, примерно с 312 года, греки слыли фаворитами в том марафоне доверия и власти, не потому, что ближе к Небу, нет. Прожжённые политики, они добровольно вызвались платить тюркам дань золотом, считая это платой за спокойствие и помощь.

Фактически руками варваров из немощной окраины Римской империи создавалась Византия, будущий хозяин Средиземноморья. Равносторонний крест, как у тюрков, стал знáком ее новой веры{64}. Названный Георгиевским, он поныне напоминает о той выразительной эпохе Средневековья, когда все только начиналось…

Постановление папы Геласия I – это уже другая страница истории о Георгии, почти два века ушло на ее «написание».

«Над папой никто не вправе вершить суд…»

Личность очень целеустремленная, Геласий все силы положил на то, чтобы вернуть былую славу и могущество Риму. Для осуществления смелых планов он сделал ставку на тюрков

Принятие новой веры превратило восточную окраину Римской империи фактически в самостоятельную страну. И хотя ее жители называли себя римлянами, все прекрасно понимали, что время Рима прошло.

Центр политической власти сосредоточился здесь – в Константинополе. Смерть Константина, распри между его наследниками не помешали Византии взять верх над