Я — твоё солнце - Мари Павленко

засесть в кафе. Выбрав угловой столик, я достала телефон и набрала таинственный номер.

— Галерея «Левиафан», добрый день! — пропищал торопливый женский голосок.

— Э-э-э…

— Слушаю!

— Добрый день… А куда я попала?

— Простите?

Галерея, галерея, галерея… Вряд ли речь о торговом центре, было бы глупо.

— Это художественная галерея?

— Да, галерея «Левиафан». Вы по поводу стажировки для учащихся?

Я молчала в ступоре.

— Yes, I`m coming in two minutes! — крикнула собеседница кому-то, но не мне. — Девушка, я могу вам помочь? Я очень занята.

Я бросила трубку.

Прилипнув к экрану телефона, я в мгновение ока нашла сайт галереи «Левиафан» (мегаоригинальное название, кстати…): выставки живописи, скульптуры, дизайнеров. Большинство работ похожи на мерзкую древесную кору, но есть и неплохие. В любом случае я ничего не понимаю в искусстве.

Галереей владеет женщина.

Почему мама прилепила номер телефона галереи в нашей прихожей? Кому она должна позвонить? И зачем?

Я скопировала адрес в свои контакты.

Обманув все мои ожидания, история с записками стала только запутаннее.

К пятнице накануне каникул комок жёваной бумаги в горле разросся до баскетбольного мяча: я получила десять из двадцати по английскому и восемь из двадцати по философии.

Ровно за пятнадцать минут до урока я сидела в коридоре напротив кабинета 234. Завал с чтением, заданным на дом, заставил меня изменить Жану Вальжану — а заодно и Карри, к которой я уже давно не заглядывала. В итоге я таскаюсь с талмудом в кармане и достаю его только в обеденный перерыв.

А обедаю я одна.

Джамаль заболел. С итало-паучьей вечеринки я его не видела. Отравился. Он мог бы отговориться бронхитом или гриппом, но нет, Джамаль сообщил мне, что траванулся, сопроводив рассказ тонной физиологический деталей, таких как консистенция и цвет. И все эти откровения только потому, что мы преломили пиццу: некоторые люди довольно быстро пренебрегают приличиями.

Так что когда он не сидит в туалете, то пристаёт ко мне с вопросами, как проходят уроки, и присылает двадцать фоток Гертруды в день: Гертруда прячется под листиком, Гертруда заснула — ну, он так говорит, я же не увидела сна ни в одном из восьми глаз, да и вообще, у тарантулов есть веки? — Гертруда в позе лотоса размышляет о смысле жизни, Гертруда наводит красоту перед трюмо и распевает песни Далиды. Ладно, это я уже придумала.

Что же касается Виктора, он сбегает, как только перспектива столкнуться лицом к лицу маячит на горизонте. И нет, у меня не паранойя.

Элоизу будто прооперировали: наверное, сделали пересадку губ. Отрезали скальпелем и на всю жизнь приклеили к губам Эрванна. Интересно, как они едят? Видимо, в операционной ей также удалили часть сетчатки, потому что я там больше не отражаюсь.

Я превратилась в невидимку.

Через два часа наступят каникулы.

В коридоре послышался сухой цокот острых каблуков о плитку и звон ключей.

— Мадемуазель Дантес.

Я поздоровалась с мадам Шмино. Она открыла дверь в кабинет.

— Идите за мной.

Какое ещё бедствие ждёт меня там?

Окна были настежь распахнуты, от недавнего дождя на полу образовались грязные лужи.

— Ну вот, — пробурчала мадам Шмино, — теперь мне придётся убирать.

Похоже, она напрочь забыла обо мне.

— Мадемуазель Дантес, вы читаете «Отверженных»?

— Да.

— И что думаете?

Её вопрос свалился как снег на голову.

— Э-э-э…

Мадам Шмино сдвинула очки на кончик носа так, что я разглядела комочки туши на её ресницах.

Мне очень нравится. Некоторые моменты довольно сложно переварить, иногда читаю по диагонали, но история просто потрясная, и мне симпатичен Жан Вальжан.

Блестяще. Достойно диссертации по филологии.

— А кроме Гюго?

— Мне нравится Дюма. Иногда фантастика типа Буля, Мэтисона или Уиндема, классическое и современное фэнтези. Хемингуэй, хотя я не в восторге от его увлечения корридой. Леклезио. Превер. Золя. Марсель Эме. Экзюпери. Кессель…

Собственный голос застревал у меня в горле. Глаза мадам Шмино превратились в пару лазерных пистолетов.

— А из философии?

— Фрейд.

Мадам Шмино открыла портфель и достала оттуда кипу папок и пенал.

— А каковы были ваши школьные успехи до недавнего времени?

— Довольно неплохие.

Она кивнула.

— У вас сейчас какие-то проблемы?

Я не смогла сдержаться и покраснела.

— Нет…

Лазерные пистолеты.

— Мадемуазель Дантес, мне кажется, что вам сложно упорядочить свои мысли. Вы перескакиваете с одного на другое. Попробуйте с сегодняшнего дня придерживаться следующей формулы, когда будете писать очередное сочинение: тезис, антитезис, синтез.

Наверное, я была похожа на дохлую форель, потому что она пояснила:

— Аргументы за, против и объединить, мой генерал.

— Хорошо…

— Тезис — это ваша основная мысль. Вы её аргументируете, приводите примеры, доказательства, на которых строится ваше рассуждение. Вы можете развить несколько идей, но не больше четырёх. Антитезис — это работа с противоположной точкой зрения по такому же принципу. И наконец, синтез. Попытайтесь найти золотую середину. А в самом начале сочинения возьмите на себя заботу написать небольшое вступление. В конце — заключение. Десять строк, не больше. Этот приём довольно схематичный и базовый, но верный. Когда вы поймёте, как выстраивать собственную мысль, сможете отойти от первоначальной модели.

Шум в коридоре нарастал, и чья-то голова выглянула из-за двери. Таня.

— Можно войти?

— Нет, подождите пару минут.

Таня бросила на меня ядовитый взгляд.

— И закройте за собой дверь.

Мадам Шмино повернулась ко мне.

— Вы поняли, мадемуазель Дантес?

— Кажется. Надеюсь.

— Я дам вам задание на каникулы. Придерживайтесь этого плана. Потом обсудим, если потребуется.

Я стояла как вкопанная.

— Ну же, теперь можете идти к одноклассникам!

Тезис, антитезис, синтез.

В коридоре, окружённая гамом тысячи голосов, меня поджидала Таня, скрестив руки на груди. Она смерила меня взглядом с высоты своих десятисантиметровых каблуков:

— Как дела, подхалимка?

Виктор сидел далеко и барабанил по клавиатуре телефона.

Не обращай внимания. Ни на кого.

Тезис, антитезис, синтез.

Тезис: у моей матери интрижка с владельцем или работником именитой галереи. Антитезис: мама скучает до посинения, умирает от одиночества и мечтает купить дорогущую картину, пока отец резвится с секс-бомбой. Синтез: дела у мамы плохи.

Глава десятая

Дебора оберегает свою свободу, как редкую жемчужину, однако всё это начинает уже надоедать

Первая среда каникул: я сделала всю домашку, набросала черновик сочинения по философии и почти дочитала первый том «Отверженных».

За-ши-бись ве-се-ло

Элоиза исчезла с радаров: я уже семьдесят три раза пыталась написать ей сообщение, но каждый раз стирала. Вчера я бросила эту затею. В конце концов, мне не в чем себя обвинять: это она меня обидела. Она знала, как я в ней нуждалась.