По ту сторону славы. Как говорить о личном публично - Вячеслав Манучаров

Более того, подписывая контракт на эти «огромные суммы», звезды эфиров часто попадают в кабальные условия, потому что они фактически продают всего себя и про заработок на стороне или другие проекты не может быть и мысли. По большему счету, жизнью почти любой звезды рулит продюсер, человек, который, как правило, стоит в тени. Он не публичен, редко мелькает в светской хронике, но он берет заказы и распределяет гонорары. И часто зарплата звезды – не первая статья расходов.

Но если артисту удается заработать, он все равно скорее всего предпочтет как-то обойти этот разговор. И здесь кроется парадокс: люди хотят богатства, денег, но поскольку в нашей стране нет культуры демонстрации благосостояния, они его прячут. У нас скрывают свою недвижимость, какие-то бонусы, свои счета.

В Америке или Европе проще:

– У меня своя квартира, я ее заработал.

У нас, если девушка едет на дорогой машине, все кругом не думают, что она сама заработала. Все думают совсем другое – вы прекрасно понимаете, о чем я. Поэтому люди стесняются показывать свой успех.

Да и они просто боятся, потому что аферистов кругом – тьма. Помню, прекрасная вдова Олега Табакова, артистка Марина Зудина, рассказывала, как Олег Павлович перед смертью лишился 10 миллионов долларов со счета. Какой-то человек обманом заставлял его подписывать какие-то бумаги и все деньги ушли из семьи.

Поэтому я никогда не спрашиваю напрямую:

– Сколько ты зарабатываешь?

Это нетактичный, хамский вопрос, будто я лезу в чужой кошелек.

Но однажды я спросил Юрия Стоянова:

– «Городок» сделал вас богатым человеком?

И он просто сказал:

– Да.

Практически у всех героев есть история, которая закалила их характер. Одни сами устраивали себе проверку на прочность – через вседозволенность к страшным зависимостям. Другие получали испытание из рук каких-то других, может, внеземных сил. И я хочу об этом поговорить.

Тяжелые и трудно излечимые болезни – тоже довольно закрытая до недавних пор тема. Сегодня есть фонды помощи, хосписы, организации, куда можно обратиться с надеждой на жизнь. А раньше – темный дремучий лес и почти полное отсутствие какой бы то ни было информации. Мне страшно думать о том, что чувствовал человек 20–30 лет назад, которому впервые озвучили его диагноз.

Хотя несмотря на то, что сегодня большой выбор: к какому врачу обратиться и где проходить курс лечения, – все равно страшно узнать о том, что ты болен, сложно принять это.

Почему я? Что делать? Стоит ли рассказывать об этом близким?

И снова мы упираемся в тему доверия, когда человек задумывается: а может, все-таки лучше не говорить, чтобы не расстраивать и не тревожить? И если он встает на этот путь – из лучших, конечно, побуждений – он берет все бремя борьбы на себя. И тогда близкие, родные, любимые не смогут оказать ему той поддержки, которая бы очень пригодилась.

Но я понимаю звезд. Когда беда касается известного человека, журналисты слетаются словно коршуны – сенсация! Еще с фотоаппаратом подловят так, что на снимке вы будете выглядеть максимально отвратительно, после чего приложат фотографию к сопроводительному тексту совершенно левого эксперта о том, какая выживаемость при данном диагнозе. «Друга семьи» тоже вовлекут в авантюру, и он обязательно передаст прессе инсайдерскую информацию.