Письма к императору Александру III, 1881–1894 - Владимир Мещерский

Заговорили о Сибирской жел[езной] дороге по проекту [А. Н.] Корфа и [А. П.] Игнатьева[670]. Вышнеградский ее оценивает в 80 миллионов; но, по его мнению, есть соображение пошлин на один чай, которые могут в случае проведения железной дороги дать до 3 мил. металлических рублей в год, не говоря о громадном значении присоединения de facto[671] Сибири к России, относительно хотя бы добывания золота, которое, по его мнению, должно учетвериться. Но весь вопрос, сказал Вышнеградский, в К. Н. Посьете. Он будет против дороги, потому что чует, что она не ему достаться может, а военному ведомству.

– А что лучше, – спросил я наивно, – [М. Н.] Анненков или Посьет?

– Понятно Анненков. Посьет прекрасная личность, Анненков – из Хлестаковых, это несомненно, но у Посьета зато есть Василий Васильевич Салов, а у Анненкова никого нет, кроме голодненьких сподвижников. У Салова целая плеяда инженеров-monstres[672], которые без малейшего труда дорожную смету в 80 миллионов обратят в 150 миллионов, и Салов будет их отстаивать, хоть сам и не возьмет ни гроша, – из принципа, из упрямства и из легкомысленного самолюбия. Ну а Анненков поставит себе за гонор построить дешевле, а это много значит.

Говорили о проекте реальной школы, бывшем в Госуд[арственном] совете[673].

– Хотя, откровенно признаюсь, – сказал Вышнеградский, – что один лишний год, по-моему, много значит в местной провинциальной жизни для училищного воспитания первоначального, но все же нельзя не радоваться тому, что в этом виде измененный проект все-таки решает спор в нашем смысле. Вопрос закрывается, и конец. Все попытки привязать эти училища к высшему образованию рушились. Это главное, и слава Богу.

Самое отрадное для меня было то, что заговорили мы о том вопросе, который я считаю одним из важнейших, если не важнейшим, и без которого, что ни делай, не поправишь экономического положения России. Вышнеградский не только согласен со мною безусловно, но он даже просил меня чем могу помочь ему приступить к этому вопросу. Вопрос этот заключается в приведении в известность и ясность по всей России: что платит крестьянин казне в виде прямых сборов и что он платит земству и другим, необязательных разных сборов? Привести это в известность можно в один год посредством одновременных командировок по каждой губернии известных лиц, для объезда волостей (у министра внутр[енних] дел до 40 чиновн[иков] особ[ых] поручений, у министра финансов до 60 чин[овников] особ[ых] поручений и податные инспектора[674], у губернатора каждого по 4 чиновника особ[ых] поруч[ений]). Затем, по приведении в известность всех платежей, можно будет самым легким образом совершить самую важную и коренную экономическую реформу, а именно определить: сколько необязательных платежей можно сократить и насколько можно будет увеличить прямые платежи в казну? По приблизительному расчету можно ожидать таких цифр: можно будет на каждую душу сбавить до 7 рублей необязательных платежей и на 3 рубля увеличить платежи в казну; а 3 рубля составит до 35 миллионов увеличения дохода не только без обременения, но с облегчением крестьянину общей суммы платежей.

Но весь вопрос сводится к тому, чтобы подвинуть на сообщество в работе графа [Д. А.] Толстого.

Вопрос этот я лично изучил в течение тех семи лет, когда я ездил по России. Это было почти 20 лет назад. Уже тогда, даже при подушных, крестьянин, как показывали мне цифры, платил в казну почти втрое меньше, чем на земство, волость, сельское управление и т. д.

Говорили мы также о проекте водочной монополии[675] с точки зрения выгод не столько для казны, сколько для государственного благосостояния.

Казенная монополия водки должна, кроме увеличения дохода, главным образом иметь два результата:

1) поднятие мелкого винокурения, а через это и сельского хозяйства среднего, и

2) ослабление губительного действия кабака на народ, как союзника кулачества и всех агентов спаивания народа.

Говорили мы о злых гениях Вышнеградского, то есть о тех, которых для блага его же как можно скорее следовало бы удалить из министерства. Их три, главных врага: [А. А.] Рихтер, [Е. Е.] Картавцев и вице-директор Таможенного департ[амента Н. П.] Забугин.

За первого Вышнеградский уже принялся и, кажется, готовит ему преемника; за остальных двух он не принялся еще, но думает приняться в течение года. Дай то Бог, а то они его начнут грызть прежде, чем он их съест.

– Верьте моему нюху, – сказал я в заключение Вышнеградскому, – они ваши заклятые враги, и рано или поздно они вам это докажут.