Обрученные Венецией - Мадлен Эссе

Она с лаской посмотрела в его взволнованные глазки и прижала его к себе.

– Разумеется, милый! Разумеется! – воскликнула она. – Ты все правильно сделал! Ты – невероятно умен! Это плохой синьор. Невероятно плохой. Слава Всевышнему, что он ушел!

Она прижимала его к груди и благодарила Бога и разум этого ребенка. Ей можно быть спокойной – теперь Адриано не будет даже подозревать, что она здесь. А стало быть, он и его наемники впредь в этот дом не вернутся!

Выбежавшие из всех закоулков дворика индейки и куры бросались на рассыпающееся зерно и с неимоверной жадностью клевали его. Каролина держала в одной руке ковшик, а другой сыпала корм прямо на взбалмошных птиц, нетерпеливо уничтожающих свою пищу. Она никогда не думала, что занятия домашним хозяйством могут вызывать у нее столько удовольствия. И немудрено: тяжелую работу ей никто не давал, а вот о легкой помощи Анджела ее временами просила.

Каролина вскинула голову к небу, покрытому светло-серыми облаками, и вздохнула от холодной грусти, навевающейся влажной и сумрачной зимой. Безумная тоска, царящая в последнее время в сердце, только усугубляла безжизненность в ее глазах. Она вздохнула и вновь посмотрела на обезумевшую от голода птицу. Беззаботная жизнь у этого зверья, которое совершенно не умеет думать! Есть чему позавидовать: нет мыслей – нет беспокойства…

А ей с утра о чем только не пришлось переживать: снова эта отравляющая жизнь тошнота, вошедшая в ее утренний режим вместо завтрака. А эти тревожные воспоминания об Адриано, которые не покидали ее ни на мгновенье! И по-прежнему клокочущее сердце при мыслях о нем… Помимо этого, она непрестанно беспокоилась раздумьями о том, чем занять себя до того, как у них решится вопрос об отъезде. А затем – этот самый отъезд. Боже милостивый, когда же все произойдет, и она окажется у тетушки вдали от Венеции, в мире и спокойствии воспитывая своего малыша?

– Каролина! – послышался требовательный детский голосок, доносившийся со стороны дома.

Она обернулась и увидела Андреа, светящегося неимоверной радостью и бегущего к ней в одной льняной рубахе с каким-то листом в руке. Его маленькие ножки только и успели наскоро прыгнуть в огромные отцовские сапоги, и он бежал, едва не спотыкаясь через них. Посмотрев на полураздетого Андреа, Каролина поглубже укуталась в свою теплую шаль, чувствуя, как тело содрогается от непривычного ей холода.

– Посмотри, Каролина, что я нарисовал для тебя! – воскликнул мальчик, и подбежал к синьоре, которая за прошедшие недели пребывания в их доме стала ему настоящим другом и поклонницей его творений.

– Непременно посмотрю, – со строгостью в голосе ответила Каролина и присела на корточки, чтобы быть на уровне с ростом Андреа. – Ты же еще не выздоровел! Сию минуту вернись в дом! Посмотри, как холодно. Разве можно бегать голышом по двору?

– Сначала только посмотри, – настойчиво требовал детский голосок.

Она поднялась на ноги и взяла в руки его творение.

– Хорошо, я посмотрю. А теперь – марш в тепло!

Андреа ничуть не обижался на воспитательский тон Каролины и с той же блестящей улыбкой, вприпрыжку, бросился назад к дому. Ему не терпелось услышать ее мнение!

Каролина проследила, как малыш старательно поставил отцовские сапоги на положенное место, переобувшись в свои теплые сапожки. Сама она присела на табурет, всматриваясь в очередное творение мальчика.

Кисть явно принадлежала ребенку, – это было очевидно, но девушка с грустными глазами и томной улыбкой казалась такой знакомой Каролине! Она с изумлением смотрела на свой портрет, с трудом осознавая, что некогда жизнерадостная и счаст ливая синьорина Диакометти смогла претерпеть в своем образе множество изменений за столь короткий срок? Неужто грусть в глазах принадлежит ей и эта, будто напускная, улыбка тоже?

Как же изменил ее душу Адриано Фоскарини – негодяй, сумевший поверить в ее предательство, и сам решившийся на эту мерзость! Она с ужасом замечала в себе, что думает о нем все чаще и чаще, невзирая на время, отдаляющее все дальше и дальше их последнюю встречу. Быть может, это связано с тем, что ее дитя растет внутри нее, непрестанно напоминая о своем отце?

С этой мыслью Каролина провела по животику, ставшему оби телью ее стремительно растущему малышу, которого одно мгновенье, пусть недолгое, она принимала за обузу, возникшую в самый неподходящий момент. За тот поступок она корила себя до того момента, пока не успокоила в себе все переживания по этому поводу! Теперь ежесекундно растущая в ней сила материнской любви намеревалась окутать ее малыша всей благодатью, присущей ее сердцу. Сейчас она готовилась выгрызать благополучную жизнь во имя блага своего дитя! Только вот не с безжизненным блеском в глазах, как на портрете маленького маэстро.

Андреа внимательно наблюдал за отражением эмоций в голубых глазах Каролины, менявшихся от испуга и растерянности до облегчения и ликования. Понять малышу смятение, сразившее синьору, было сложно, но его очень беспокоило ее мнение, столь дорогостоящее его маленькому сердцу.

– Милый, а почему на этом портрете я так печальна? – с изумлением спросила Каролина. – Ты часто видишь меня такой?

– Нет, порой. Очевидно, когда ты о чем-то задумываешься, – ответил Андреа. – Тебе нравится? Скажи честное-честное слово!

– О, дорогой мой, это самый лучший дар, который мне когда-либо подносили! – с восхищением сказала она и улыбнулась.

Мальчик радостно перевел дух и с задором промолвил:

– Правда, мои рисунки не такие красивые, как у того маэстро, который изобразил тебя на портрете…

Испуганно оглянувшись, Каролина нетерпеливо взяла малыша за руки, всеми силами стараясь не давить на маленькие ладошки.

– Тише, Андреа! Не вспоминай об этом при других, – тихо вымолвила она. – Пусть то, что ты видел, останется нашим маленьким секретом. Договорились?

Он кивнул головой.

– Я очень надеялся, что тебе понравится моя картина, – прошептал он.

– Мне безумно нравится, – рассмеялась она. – Я сохраню ее и обязательно покажу своему малышу, когда он родится.

– Ох, Андреа, ты опять занимаешь Каролину своими рисунками, – снисходительно покачала головой Анджела, подоспевшая к ним.

– Что вы, Анджела, мне очень нравятся творенья вашего сына! – произнесла с улыбкой Каролина. – Вы можете гордиться своим мальчуганом.

Глаза Андреа заблестели от услышанной похвалы.

– Мы невероятно гордимся им, – ответила с улыбкой женщина. – И будем гордиться еще больше, если он сейчас пообедает.

Мальчик бросился в кухню выполнять повеление матушки, исполненный энтузиазмом от похвальных слов Каролины.

Повесив рисунок у изголовья своей кровати, она призадумалась, оценивая свои сегодняшние «покои». Да, невероятная скромность царила в ее спальне, которую она делила с Паломой. Да, в ней не было привычной мебели и простора. Да, на ее стенах не висят искусные творения великих художников, лишь этот маленький, но такой теплый рисунок, значащий для нее гораздо больше, чем те роскошные картины, которые она когда-либо видела. Сейчас, свыкнувшись с иными условиями жизни, в которых главную роль играет простота и напрочь отсутствует расточительность, к ней пришло осознание того, что, лишаясь материальных благ, со временем о них перестаешь жалеть. Особенно тогда, когда рядом есть люди, ненавязчиво учащие беречь ценности, заложенные в укромном уголке твоей души.