Ледяная колыбель - Джим Чайковски

кинжал. Она не хочет, чтобы та ощутила укол этого лезвия, поэтому тихо напевает своему брату, чтобы успокоить его, пробуждая видение о том, как они оба уютно привалились друг к другу во сне…

Едва только всколыхнулось это воспоминание, Даал услышал ту же самую тихую мелодию, которая теперь эхом отдавалась в посвистывании летучей мыши.

– Ты знаешь эту песню, верно? – прошептал он. – Ты уже слышал ее раньше…

Теперь Даал понял, почему это воспоминание всплыло снова и почему этот зверь так старательно защищал Никс даже с этой бурей безумия в голове. И понял, кого на самом деле видит перед собой. Не монстра, а…

– Баашалийя… – потрясенно произнес он.

Крылатый зверь отшатнулся от этого имени, зашипев в замешательстве и страхе.

Даал не отпустил его, шагнув вперед.

– Ты Баашалийя. Вспомни! Ты младший брат Никс.

Искалеченная голова отдернулась, словно пытаясь опровергнуть его слова.

Даал сделал еще один шаг.

– Позволь мне помочь тебе. Позволь мне помочь Никс.

Летучая мышь отпрянула от него, но затем наклонилась и подтолкнула обмякшее тело к нему, перекатив Никс ближе, но оставив в своей тени. Когда голова зверя опять поднялась, на Даала уставились огненные глаза, словно предлагая ему доказать свои слова. Блеск ядовитых клыков подтвердил цену неудачи.

Даал низко наклонился, чтобы дотянуться до Никс, и опустился на колени. Лицо у нее было бледным, волосы покрылись коркой льда. Она слишком долго пробыла на холоде. Он потянулся к ее руке, ожидая вспышки огня, которая всегда объединяла их. Но там ничего не было. Просто лед надвигающейся смерти. Даал растер ее руки между своими ладонями, направляя всю свою огненную энергию вниз по своим рукам и в пальцы.

– Никс, пожалуйста, проснись!

Он силой втолкнул в нее свой огонь, заставляя ее принять его. И когда делал это, то, как и в случае с Баашалийей, ощутил притаившееся где-то глубоко внутри нее безумие, бурлящее изумрудной яростью и пытающееся сжечь Никс дотла. Даал видел, как душа ее бьется там, внутри, разорванная и обожженная по краям.

«Нет…»

Он на секунду мысленно перенесся обратно в Пасть – в тот момент, когда разум орды разлетелся на части, освободившись от власти паука. Свободный от оков и руля, он нуждался в новой точке опоры. Никс тогда создала водоворот, сыгравший роль маяка, чтобы собрать его части воедино, сохранить его рассудок. В качестве новой точки опоры она предложила саму себя.

«А теперь я должен стать для нее таким маяком».

Даал закрыл глаза и бросил свой огонь в эту огненную бурю изумрудного безумия. Собрал свое пламя и разжег его ярче, превратив в золотой маяк в центре этой бури.

«Увидь меня!»

Он почувствовал, как Никс пытается приблизиться к нему, но эти бурлящие потоки слишком крепко держали ее. Она все еще была слишком слаба, чтобы бороться с их притяжением. Даал черпнул глубже, отдавая больше себя этому пламени.

Никс еще немного приблизилась, собирая то, что осталось от ее собственного напева. Тем не менее по внешним краям он словно обтрепался. Огненно-изумрудный поток обрушился на нее, готовый в любой момент навсегда унести ее за собой.

Даал отказывался смириться с этим – потерять ее из-за всего этого безумия. Он стал вливать в Никс все, что у него осталось. С каждым своим вздохом, с каждым биением своего сердца.

«Возьми это! – уговаривал он ее. – Возьми все без остатка!»

И все же Даал чувствовал, что одного огня недостаточно. Никс требовалось нечто большее, чем просто сила. Ей нужен был якорь, который был бы более прочным и осязаемым, чем любое пламя.

«Позволь мне быть им!»

Даал полностью раскрылся, предлагая ей не только свою силу, но и всего себя. Он сжигал себя на костре, который сам же и разжег, пока не осталось одно лишь его сердце, сияющее в этом пламени. С каждым его ударом он отдавал себя ей, снова и снова.

«Ты нам нужна».

«Ты нужна мне».

* * *

Глубоко внутри Никс услышала слабый напев, раз за разом взывающий к ней. Она придвинулась ближе. Тот направлял ее заблудившийся корабль, как маяк во время шторма. Лампа этого маяка была пламенем из чистого золота, сиявшим сквозь изумрудные огни. Его туманный горн был обещанием безопасной гавани, силы теплых рук.

Приближаясь к этому далекому берегу, она обнаружила, что из безумия рождается ясность, а из хаоса – спокойствие. Память выплыла из забвения, позволив ей более полно вспомнить себя. Внутри нее оформилось слово – обещание, данное себе и другому.

«Никогда!»

Крепко цепляясь за эту цель, Никс понеслась еще быстрее, собирая вокруг себя свет. Но бо́льшая часть его была испорчена, глубоко изъедена изумрудным огнем. Он тяготил ее, придавливал вниз, пытался замедлить. Однако сияние маяка впереди выжигало эту порчу, оставляя после себя лишь чистый, ничем не запятнанный свет.

Никс неудержимо накатывала на этот свет подобно волне, становясь все выше, поглощая и топя изумрудные огни вокруг себя.

Впереди, на маяке, стояла фигура, очерченная этим чистым пламенем.

Она бросилась к этому свету, к нему.

Вспоминая все.

Кто она такая.

Кто он такой.

И наконец достигла берега, потянувшись к нему, к этой безопасной гавани – и, самое главное, к силе этих теплых рук.

* * *

Призрачный образ Даала потускнел, когда Никс бросилась к нему. Он улыбнулся ее радости и облегчению. Ее золотистая сущность обрушилась на него, отбрасывая его обратно в собственное тело. Он увлек ее за собой.

Когда полный дыма мир вернулся, Никс оказалась в его объятиях. Даал пропустил момент ее появления. Она просто была рядом, как будто всегда была здесь, крепко прижимаясь к нему.

– Спасибо, – прошептала Никс ему на ухо.

С последним ударом своего сердца он притянул ее ближе.

«Ты в безопасности».

Зная это, Даал отпустил ее – как и весь остальной мир.

* * *

Никс подхватила Даала, когда его голова упала на грудь, а руки бессильно повисли по бокам от нее. Она почувствовала, как он всем весом навалился на нее, и его последний выдох коснулся ее кожи.

«Нет…»

Никс обняла и встряхнула его:

– Даал!

Его открытые глаза слепо смотрели куда-то в пространство.

Она отпустила его обмякшие плечи и обхватила руками его лицо, пытаясь привлечь его взгляд к себе и выпевая свое горе, которое превращалось в сияние, подпитываемое его пламенем.

«Я не отпущу тебя!»

Подбежали все остальные, но Баашалийя зашипел на них, защищая их обоих. Никс чувствовала застрявшее в нем безумие, но с этим приходилось подождать.

Она потянулась своим даром к Даалу, пройдя сквозь ничто, которое было всем. Ворвалась в его пустые пространства, черпая энергию из этих вибрирующих твердых пылинок. Прикоснулась к его сердцу и вернула ему огонь. Никс хотела, чтобы оно вновь забилось, наполняя его энергией и воодушевлением.

Но сердце Даала оставалось неподвижным и темным.

Никс уже дала обещание двоим – теперь она добавила третьего. И вложила всю свою силу в это свое требование – всю свою волю и решимость.

Никогда!

И все же ей было отказано.

– Даал… пожалуйста…

Голову ей накрыла темная тень. Мягкий нос уткнулся ей в макушку, когда Баашалийя почувствовал ее отчаяние. Ей хотелось потрепать его за ушами, чтобы успокоить, но она отказывалась отпускать Даала. Тем не менее рефлекторное желание потянуться к Баашалийе напомнило ей, что прикосновение может быть сильней любого обуздывающего напева. Самое обычное прикосновение – пальцы, скользнувшие по щеке, рука на плече – часто было началом того неописуемого, не выразимого никакими словами чувства взаимной связи и душевной общности, которое только можно найти в сердце другого человека.

Так что Никс уступила тому, что давно хотела сделать, больше не скрывая этого своего желания. Она притянула Даала к себе и поцеловала его – самое интимное из прикосновений, – делясь своим теплом и дыханием. В прошлом Никс остерегалась прикасаться к нему, но в то же время желала этого,