Глиняная Библия - Хулия Наварро

Капитан Танненберг толкнул Мерседес к ее матери.

– Бей ее! Давай, бей! Эта женщина – животное! Она – всего лишь мул! Делай то, что я тебе говорю!

Мерседес оцепенела от ужаса. Она была не в силах произнести ни звука и лишь смотрела обезумевшими глазами на мужчину, который ее грубо толкал.

– Бей мула! Делай то, что я тебе приказываю! – орал Танненберг, все больше распаляясь.

Шанталь уже настолько обессилела, что даже не могла говорить. Она чувствовала, что вот-вот умрет и тогда уже не сможет ни защитить свою дочь, ни сберечь ребенка, которого вынашивала. Собрав остаток сил, она подняла руку и протянула ее в сторону Мерседес. Девочка в отчаянии опустилась на колени рядом со своей матерью и залилась слезами.

Капитан Танненберг подошел к Шанталь и ударил ее ногой в живот, от чего она потеряла сознание, а между ног у нее заструилась кровь. Затем офицер поднял кнут, чтобы хлестнуть им Шанталь, но так и не смог этого сделать: Мерседес бросилась на него и с необычайной силой впилась своими маленькими острыми зубами в его запястье, вызвав настоящий взрыв хохота у гостей, приехавших из Берлина.

Затем девочка принялась разъяренно кусать руку капитана. Ей было всего лишь пять лет, и она была очень худой – кожа да кости, – однако у нее откуда – то вдруг появились и силы, и мужество, и теперь она могла дать отпор этому зверю.

Капитан Танненберг отбросил ее в сторону, и она упала на землю. Танненберга разозлило неожиданное нападение маленькой оборванки, и он уже собирался пристрелить ее, но передумал и навел пистолет на живот Шанталь. Он стал стрелять в ее живот, как в мишень: один выстрел – в самый центр, а еще четыре – выше, ниже, слева и справа от следа, оставленного первым выстрелом. После этого капитан достал свой нож офицера СС и стал разделывать туловище женщины так, как будто это была туша животного. Вырвав из ее живота мертвый плод, который так и не стал ребенком, он бросил его прямо в лицо Мерседес.

Девочка от ужаса пронзительно закричала. Однако Танненберг с ней еще не закончил: схватив ее одной рукой и приподняв над ступеньками, он швырнул ее вниз по лестнице. Она ударилась о гранитный выступ, и из раны на ее голове потекла кровь.

Маленький Ганс Гауссер бросился вниз по лестнице на помощь Мерседес, не обращая внимания на отчаянные причитания его матери, боявшейся, что и он попадет капитану СС под горячую руку.

Один из капо проворно перехватил Ганса и не позволил ему добежать до того места, где неподвижно лежала Мерседес.

– Ты, еврейчик! Хочешь того же?

Капо начал бить маленького Ганса под равнодушными взглядами капитана Танненберга и его друзей. Вскоре все снова переключили свое внимание на мучения женщин, пытавшихся доковылять до «вершины» – верхней площадки лестницы.

Из пятидесяти женщин оставалось уже только шестнадцать. Остальные, пытавшиеся преодолеть лестницу, либо упали и скатились вниз, либо, доведенные до отчаяния, направились в сторону часовых, надеясь, что те их пристрелят, потому что, насколько они знали, по отношению к заключенным-мужчинам часовые в подобных случаях поступали именно так.

Мать Ганса Гауссера была в числе тех немногих, кому удалось дойти до центральной площадки лагеря, однако она понималаэто вовсе не означает, что ей удалось спастись. Она оглянулась назад, пытаясь найти взглядом своего сына, и заплакала, увидев, что один из капо избивает его палкой.

Собравшись с силами, Марлен Гауссер закричала так громко, как только могла, в надежде на то, что сын ее услышит.

– Ганс, ты должен выжить! Сынок, всегда помни об этом! Ты должен выжить! Должен выжить!

Один из часовых ударом приклада свалил ее на землю. Когда Марлен снова открыла глаза, первое, что она увидела, были до блеска начищенные ботинки офицера СС.

– У этой женщины проблемы с сердцем, нам нужно срочно ее оперировать, – сказал светловолосый юноша с лицом ангелочка, одетый в столь ненавистную для миллионов людей черную форму.

Один из капо заставил Марлен подняться с земли и пинками погнал ее в лазарет. Туда же повели и всех уцелевших женщин: врачи, приехавшие из Берлина, и их коллеги из Маутхаузена собирались сделать выжившим женщинам операции, чтобы «вылечить» их от тех болезней, которых у них не было.

– Может, не будем попусту тратить на нее обезболивающие средства? – спросил один из санитаров.

– Введи ей ровно столько, сколько нужно для того, чтобы она сильно не дергалась, – ответил врач. – Мне не нравится оперировать, когда вопят.

Они положили Марлен Гауссер на топчан и привязали ее руки и ноги к специальным стойкам. Она почувствовала укол в руку, и вскоре ее начал одолевать сон. Ее глаза сами собой закрылись, но она по-прежнему слышала разговор находившихся рядом с ней людей. Она издала лишь слабый крик, когда ее грудную клетку почти насквозь пронзили хирургическим ножом. Боль была просто невыносимой, и она в отчаянии заплакала, мечтая лишь о том, чтобы поскорее умереть.

Однако она еще успела мысленно помолиться за своего сына Ганса. Она думала, что если Бог и в самом деле существует, то он не станет глумиться над ее малышом и позволит ему выжить.

Она почувствовала, что у нее вырезают сердце, и испустила дух.

Труп Марлен Гауссер был изрезан людьми, называвшими себя врачами и желавшими открыть тайны человеческого тела.

Поочередно всем шестнадцати женщинам, сумевшим взойти по «лестнице смерти», сделали «операции» на органах, которые были совершенно здоровыми. Сердце, мозг, печень, почки. Эти жизненно важные органы были разрезаны на мелкие части, а врачи, делавшие «операции», хвастались перед стоявшими рядом коллегами своими познаниями.

Чуть позже они занялись и трупами женщин, оставшихся лежать на «лестнице смерти». Они, в частности, отрезали голову маленькой глухой итальянке, чтобы затем детально рассмотреть внутреннее устройство ее ушей.

А тем временем капо, выполняя инструкции капитана Танненберга, приказали детям раздеться и «принять душ». Грязный водоем и ледяная вода, льющаяся на головы этих измученных маленьких существ, только что ставших сиротами, – именно этим зрелищем Танненберг хотел завершить развлекательную программу.

Некоторые дети умерли от переохлаждения, у других случился коллапс. Лишь немногим из детей удалось выжить, но большинство из них умерли уже через несколько часов.

В этот вечер гостей из Берлина потчевали обильным ужином. Все присутствующие оживленно разговаривали, однако никто из них так и не решился заговорить о самом главном: Германия проигрывала войну. Все вели себя так, как будто армия фюрера все еще была гигантом, который грозно топтал ногами притихшую от страха Европу. Лишь когда Альфред, Георг, Генрих и Франц остались вчетвером, они перестали скрывать охватившее их беспокойство. Они высказали друг другу то, о чем не решались даже заикнуться в присутствии посторонних, и стали вместе обдумывать, как им спастись, когда война будет окончательно проиграна.