Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

на начало такой операции. Однако запущенный механизм работал, и с февраля 1943 года СОЕ смог ежемесячно получать по 300 тысяч зажигательных устройств. К марту в его распоряжении имелось уже 700 тысяч “Брэддоксов”, что позволяло начать операцию по их разбрасыванию. Но против этого возражал Объединенный комитет начальников штабов, отмечавший, что сил королевских ВВС не хватит на крупную транспортную операцию, а незначительная лишь насторожит противника и раскроет ему секрет нового оружия. Министр экономической войны не согласился с доводами ОКНШ и сохранял производство “Брэддоксов” на прежнем уровне до достижения 4-миллионного запаса устройств. К февралю 1944 года СОЕ располагал уже 3 миллионами 750 тысячами “Брэддоксов”, которые было решено пустить в дело сразу же после начала операции по вторжению в Европу. Первый сброс зажигательных устройств над Европой в количестве 250 тысяч штук был произведен 25 сентября 1944 года с бомбардировщиков Б-17 в районе между Франкфуртом-на-Майне и Майнцем. Затем ВВС США заявили об отсутствии у них возможности продолжать операцию “Брэддоке II” и возобновили ее лишь 20 февраля 1945 года. На этот раз масштабы разбрасывания оказались намного скромнее: особая эскадрилья по распространению листовок доставила лишь 3500 устройств. До 10 марта над западными районами Германии британские и американские самолеты разбросали 56 тысяч “Брэддоксов”, и на этом операция закончилась. Данные об успешном применении этих диверсионных средств отсутствуют, зато после войны перед англичанами встала непростая задача утилизации почти 4 миллионов крайне опасных зажигательных устройств.

В серии разведывательных и диверсионных провалов в действиях британских спецслужб против рейха едва не появилась светлая страница, однако она не реализовалась по вине самих англичан, упустивших потенциально ценный источник информации. В августе 1943 года помощник начальника отдела МИД Германии по связям с ОКБ Карла Риттера Фриц Кольбе попытался передать военному атташе Британии в Берне полковнику Генри Картрайту копии документов своего министерства. Англичанин являлся не только военным дипломатом, но и представителем Службы спасения и побегов МИ-9, и в этом качестве был активно вовлечен в нелегальную деятельность. Немцы знали об этом и неоднократно пытались его скомпрометировать фальшивыми перебежчиками, поэтому попытка Кольбе изначально имела мало шансов на успех. Именно так и произошло. Опасавшийся возможной провокации офицер отказался даже разговаривать с инициативником, которым являлся не сам Кольбе, а его друг, испанский гражданин немецкого происхождения доктор Эрнесто Кохерталер, эмигрировавший в Швейцарию после окончания Гражданской войны в Испании. Атташе предложил тому покинуть территорию посольства, но инициативник все же успел сообщить ему о внедренном в окружение Черчилля германском агенте, пересылающем свои сообщения через Стокгольм. Следует отметить, что таковой так и не был обнаружен, поэтому совершенно неизвестно, существовала ли эта личность в действительности. После неудачного выхода на британцев Кольбе решил сделать ставку на их союзников. Он и ранее старался сделать это и в 1941 году попытался через католического священника найти в Берлине выход на посольство США, однако к тому моменту оно уже закрылось.

Кольбе работал в управлении государственных железных дорог и был вынужден уйти оттуда после демонстративного отказа вступить в НСДАП. В течение некоторого времени он пытался найти единомышленников среди оппозиционных групп в Германии, но вскоре убедился, что ничего серьезного они собой не представляют. Оппозиционер понял, что открытое противостояние существующему режиму лишь помешает его основному замыслу, поэтому вскоре стал настолько внешне лоялен, что без проблем был принят на службу в министерство иностранных дел. С началом войны Кольбе несколько раз попытался получить назначение за рубеж, однако безрезультатно. Он собрался нелегально бежать в Швейцарию, но друг будущего агента, прелат ордена бенедиктинцев Шрайбер, убедил его в том, что работа против нацистского режима внутри рейха может принести больше пользы. Кольбе начал искать контакты с иностранными разведками. В это время приближался его развод с женой, в ожидании которого он проводил время с секретарем директора хирургической клиники Берлинского университета Марией Фрич. Кольбе часто бывал в этом лечебном заведении и подружился там с молодым профессором медицины Адольфом Юнгом из Эльзаса, стремившимся сделать хоть что-нибудь для освобождения Франции. Юнг разрешил использовать свой рабочий кабинет для хранения материалов, которые Кольбе постепенно похищал из министерства иностранных дел. Кроме того, профессор регулярно ездил в Страсбург, где имел возможность встречаться с представителями движения “Свободная Франция”. Таким образом, канал для передачи материалов существовал, не было лишь их потребителя. Британский военный атташе сам лишил свою разведку такой привлекательной возможности.

Зато Кэртрайт сообщил резиденту ОСС в Берне Аллену Даллесу о визите “типа со смешным именем с “tai” внутри него; без сомнения, в свое время он появится и в вашей лавке”[193]. Англичанин не ошибся в прогнозах относительно дальнейших действий приходившего к нему инициативника. На следующее утро банкир из Базеля Пауль Дрейфус позвонил сотруднику посольства США Джеральду Майеру с просьбой принять Кохерталера и побеседовать с ним. Майер являлся офицером Бюро военной информации (ОВИ) и сотрудничал с ОСС на временной основе в рамках укрепления резидентуры стратегической разведки в Берне, а потому немедленно согласился. На состоявшейся встрече испанский немец заявил, что выполняет поручение своего друга-антинациста, который имеет доступ к важной официальной информации, в данное время пребывает в Берне и при наличии соответствующего желания американцев готов установить с ними сотрудничество. В качестве образца инициа-тивник принес Майеру 16 телеграмм МИД Германии и в подтверждение своей доброй воли оставил их американцу для изучения. Кохерталер попросил лишь не затягивать принятие решения о встрече, поскольку через день его друг должен отбыть обратно в рейх.

Изучение телеграмм, представлявших собой сообщения в Берлин из дипломатических представительств в Дублине, Стокгольме, Софии, Анкаре, Риме и Берне не вызвало сомнений в их подлинности, поэтому Майер по согласованию с Даллесом подтвердил встречу с другом Кохерталера на следующее утро в своем доме. Оба разведчика далеко не были уверены в искренности намерений визитера, однако все же решили рискнуть. Резиденту пришлось принимать ответственное решение, поскольку, как вспоминал он впоследствии, контакт мог произойти по одной из трех причин: “Это могла быть попытка взломать наш код. Немцы полагали, что мы проглотим наживку, зашифруем материал и передадим его по радио в Вашингтон. Они прослушивали все, включая швейцарские коммерческие радиоканалы. Они перехватили бы эти депеши в надежде, что заблаговременное знакомство с их содержанием даст им ключи к дешифровке. Или, возможно, наш друг был агентом-провокатором. Он сбрасывает нам информацию и затем уведомляет швейцарскую полицию о том, что мы шпионим. Его встреча с нами служит доказательством этого, и нас вышвыривают из страны. Наконец, существовал слабый шанс того, что этот человек был