Лихое время - Олег Петров

Нынче Пётр Афанасьевич работал в ревизионно-контрольной комиссии Забайкальского областного союза кооператоров, но ради ленковского дела решил на неделю работу отставить.

Взвесив всё услышанное в ГПО, Аносов намерился первым делом сходить на старый базар. Здесь, на углу Ингодинской и Сретенской, «турецкий подданный» Ибрагим Изнам-Оглы, которого кто кликал Ибрагимом, кто – Ибрагимкой, а кто – Ибрагимовым, содержал булочную-харчевню.

Уголовному розыску и ГПО было известно, что хозяин булочной тесно связан с бандитами, берёт на продажу краденое. Как сообщали агенты, здесь нередко видели главаря шайки – Ленкова. Скорее всего, Ибрагим был у него за связного. Аносову порекомендовали «облюбовать» эту забегаловку, почаще заглядывать сюда.

«А чего мне сопли жевать?!» – сердито подумал Аносов, заходя в душную харчевню, галдящую торговками и базарным людом разной масти.

Он протолкался к прилавку, окликнул кривого «турецкого подданного»:

– Эй, казак лихой, ходь сюда, дело есть!

– Какой-такой дэло, гавары!

– Ты, паря, стало быть, Ибрагим?

– Ну…

– Моя фамилия Аносов. Слыхал? Слыхал да забыл… Говорят, Ибрагим, что Костя Ленков к тебе захаживает…

– Э-э, дарагой! Моя булки-мулки печь, харчо-мурчо варыть!..

– Вари, вари! Но ежели Костю встретишь, то скажи, что искал его для разговора партизанский командир Аносов. Запомнил, черт некрещеный?!

– Вай, камандыр, зачем так? Твоя – своя вэра, мой – своя. Захады суда, – Ибрагим отодвинул грязную занавеску-полог, скрывавшую тесную, но опрятную комнатку. – Захады! Гостем будэшь! Гавары, твой душа какой угощенья желаэт? Котлэты барани, блин-млин, пэлмэни, позы-мозы…

– А, давай пару порций пельменей наших ядреных! – добродушно взмахнул рукой, усаживаясь на широкую лавку у стола, Аносов. – Небось запамятовал, а, Ибрагим, как мы у тебя после съезда славно отобедали? Чего глаза таращишь? Забыл! Правда, давно было…

Когда через несколько минут Ибрагим вернулся с объёмистой чашкой пельменей и тарелкой с ломтями ещё тёплого, пахучего хлеба, Аносов довольно взялся за ложку. Хозяин булочной-харчевни подпёр плечом дверной косяк, радостно осклабясь ослепительно-белыми зубами.

– Как идут дела, Ибрагим?

– Э-э, зачэм о грустном гаварышь! Дэла – сажа бэла! Слозы! Мука в городэ ест – у Ибрагима дэнэг нэт! Дэньга завэлас – муки ёк! Хлэба мало печь-продавай.

– А в харчевне? Наши, партизаны, заходят?

Ибрагим сумрачно кивнул, безнадежно махнув рукой.

– Это ты точно подметил, Ибрагим, с партизан какой навар! – засмеялся Аносов и, хитро прищурившись, поманил к себе хозяина. – Слышь, а все-таки, как мне Костю отыскать? Не мог бы ты ему передать моё приглашение здесь, у тебя встретиться?

– Оно – канэшна, – неожиданно кивнул лохматой башкой Ибрагим. – Коста был тры-чэтыры раз, за хлэбам прихадыл. Да-ав-но-о… Прыдот опят – скажу.

– Вах, дорогой! – засмеялся Аносов. – С меня тогда – магарыч-калым!

– Хы-хы-хы! – громко засмеялся черный Ибрагим. – Калым за дэвушка давать, а за… – он страшно повел глазищами, – джигита калым – смэрт!

– Ох-хо-хо! – притворно застонал здоровенный Аносов. – Застращал, черт! Так и пельмени не доем!..

В среду Петр Афанасьевич снова нагрянул к Ибрагиму. Тот молча сунул ему записку. Развернув, Аносов быстро пробежал корявые, не особо грамотные строки:

«Пётр Афанасьевич ждал тебя не дождался. Ухожу в Гнилую падь так как нам партизанам савсем сдесь житя нет. Костя».

– Эка, как не срослось! – сокрушённо почесал в затылке Аносов. – А мне работа сейчас все руки связала! Слушай, Ибрагим, может, Костя сегодня всё-таки заскочит. Передай ему, что завтра, часа в четыре, снова буду здесь у тебя. Очень хочу с ним встретиться! Нужен он мне позарез!

Назавтра, 18 мая, часов около десяти утра Аносов отыскал в воинском расположении командира конного дивизиона НРА Николая Письменнова.

– Николай, тут такое дело… Слышал небось о Косте Ленкове?

– Как не слыхать… Он же вроде у тебя в отряде партизанил?

– Верно. А нынче… В общем, дело такое… Только, Николай, – никому ни слова!

– Да ты чо! За кого ты меня принимашь! Чай не дети…

– Да ты, друже, не обижайся! Костя замешан в убийстве товарищей Анохина и Крылова…

– Врёшь! – подскочил Письменнов.

– Э-э-эх, самому дико, да только Госполитохрана выяснила, что Ленковым и его подручными продано оружие убитых. С тел, гады, взяли, как трофей, и в барыш обратили, твари ненасытные!.. Вот такое дело… В губкоме партии ко мне обратились за содействием. Чтобы с верными боевыми товарищами отыскали мы иуду и передали для суда. Я к тебе первому обратился. Поможешь со своими бойцами?

– Парнишек молодых в это опасное дело совать неслед, – отрицательно мотнул головой Письменнов. – Надо нашу старую гвардию взять. Тех, кого и Ленков могет знать. Вот мне Гоха Бурдинский говаривал давече, что ещё до революции Коську этого знал.

– Ну а что… Егор – мужик боевой. Втроём и пойдём. Тут как раз сегодня может встреча и состояться…

– Своего адъютанта ещё возьму, парень крепкий, смекалистый…

– Вот и добре… Но в лобовую атаку, Николай, не пойдём. Пригласим Костю, если сегодня заявится, на партизанскую встречу…

– Чево там приглашать! Закрутим салазки, а потом видно будет!

– Ты не загадывай! Как один придёт, а как нет…

– Ладно, поглядим… Когда сбор, где?

– Давай без четверти четыре, подходите к харчевне кривого Ибрагима на старом…

– У турка? Знаю! Жди.

– Слышь, Николай, ты это… Своего адъютанта пришли ко мне на квартиру часика в два, обговорю с ним возможные варианты. Мы с ним в харчевню придём первыми, а потом и вы с Егором нагрянете, как бы случайно.

– Ладно, давай так. Лёшка! Лексей, мать твою! Где тебя черти носят? – прикрикнул Письменнов на вбежавшего письмоводителя, а проще говоря, писаря дивизиона, которого Письменнов считал исключительно своим адъютантом.

– Лексей, перед тобой легендарный партизанский герой-командир Пётр Афанасьевич Аносов! А ты, Пётр Афанасьевич, рукой-то не маши! Пущай знают, а то средь мирных буден вся героика боёв прахом пойдет. Дай бог, Лёшка, штоб и ты был в жизни таким же богатырём! Ладно, слушай боевое задание…

Ещё до обеда в налоговом управлении Лёшка разыскал Георгия Бурдинского, ранее воевавшего с Письменновым в маккавеевском партизанском отряде, а теперь работающего уполномоченным по сбору госналогов, передал тому просьбу командира встретиться у него на квартире в половине третьего.

К назначенному времени в квартиру Письменнова ввалились двое – Бурдинский и общий знакомец, член Учредительного собрания ДВР Наум Тащенко, бывший командир Ононского партизанского отряда, ныне живущий в Усть-Иле, но в Чите – частый гость.