Лихое время - Олег Петров

– Ха! Компании прибавка! – завопил довольный Бурдинский и толкнул локтем Григория. – Вылазь, идейный и непьющий! Ослобони место для гостя, раз не желашь с нами гулять!

– Ты чего здесь так поздно шляешься? – сердито спросил Афанасия Баранов.

– С вокзала иду, только что приехал. Вот, в окошко случайно поглядел, смотрю – ты! Обрадовался, что так подфартило, а ты… – обиделся Афоня.

– Чево ты к парню прицепился? – встрял Бурдинский. – Али вас там, в милиции, только к людям цепляться учат?! Вылазь, освобождай стул!

Баранов с облегчением встал.

– Афоня, уже двенадцатый час ночи, как ты к Аносову пойдёшь? Пойдём ночевать ко мне…

– В задницу Аносова! Сегодня Афоня ночует у меня! – категорически заявил, хватая парня за руку, Бурдинский. – А ты, Гриха, – уходи! Ну тебя, с таким гандибобером, на хер!

«Чего я тут все это выслушиваю?! – зло подумал Баранов. – Афоня не мальчонка, сам себе голова». Он выбрался из-за стола, стараясь не слушать пьяные оскорбления Бурдинского, и отправился домой.

А партизанский загул набирал обороты, закрутился ещё чище.

– Выпьем, Афоня, за родны наши просторы! – Бурдинский, расплываясь пьяной улыбкой, снисходительно проводил взглядом, как Ульзутуев, не отрываясь, проглотил стакан водки.

И тут же налил парню второй.

– Выпьем, братка, за наши родны места. Эх-ма, завидую тебе, Афоня! Молод, силён, а? Играт кровь? А, Афонька, играт?

Но после второго стакана Ульзутуев уже и поддакнуть Бурдинскому был не в состоянии. Мигом как-то его сморило. Задремал, уткнувшись носом в липкую столешницу.

…Сколько так он провёл времени, Афоня и не ведал, только, когда очнулся малость, то услышал, что поминают за столом его имя.

– …Надо Афоню заставить стучать в квартиру Аносова, – бубнил Бурдинский. – Петька ему-то сразу дверь откроет, а мы его и прихлопнем!

– А чо тады сидим? – раздался в ответ пьяный голос Тащенко. – Тряси ентова урода, буди заморыша, и – подались к Аносову!

Около двух часов ночи, поймав извозчика, Тащенко, Бурдинский и Афоня поехали к Аносову. Письменнова с ними уже не было. То ли в пивнушке остался дремать, то ли домой смылся, как-то Наум с Егором, по пьяной лавочке, проглядели. Да и особо не замучивались на эту тему.

– Ну чо, паря, отошёл малость? – потряс Афоню за плечи Бурдинский. – Щас мы нагрянем к Аносову. Он, падла, предал нашего большого дружка, посему мы решили с Наумом его… Короче… Будешь стучать к нему в дверь. Спросит тебя, дескать, кто с тобой, отвечай – нет никого. Понял?

– Вы чо! Пётр Афанасьич – это…

Афоня понял, что замышляют его случайные собутыльники чёрное. Но мысли ворочались в голове мельничными жерновами, лениво, неповоротливо.

– Чья бы корова мычала! – оборвал его Тащенко.

– Кака корова? Теляти безрогий! – заржал, облапив паренька, Бурдинский. Наклонился, густо обдавая Афоню спиртными парами:

– Сказали тебе, штоб в дверь стучал – бушь стучать! Это дело – политическое! – Бурдинский сделал страшные глаза и потряс грязным указательным пальцем.

Вскорости доехали до барака, где жил Аносов, гулко затопали по тёмному коридору.

Заметно протрезвевший со страху Ульзутуев начал громко стучать в первую попавшуюся дверь.

– Господи! Да кого это чёрт принёс?! – раздалось наконец из-за двери. Лязгнул крючок, на пороге показалась, кутаясь в большую вязаную шаль, простоволосая пожилая женщина. Из-под шали выднелась несвежая ночная рубашка до пят. Афоня только и знал про эту соседку Аносова, что она работала где-то уборщицей. – Чего вам надо?

– А где живёт Аносов? Аносов, говорю, где живёт?! – выкрикнул Ульзутуев, надеясь, что Аносова разбудит шум. – Эй, Петро, ты где?! В какую дверь-то стучать, а, тетка? Пе-е-ет-ро!! Открывай, дядя, боевой компании, ответ держать надобно! А-ау! Пе-е-ет-ро!

– Перепились! Бузотерить теперь среди ночи будете! – пронзительно завопила женщина. – Нет спокою честным людям накануне трудового дня! Да что же это такое! Пьянь чертова!..

– Цыть, баба! – визжал Тащенко, грудью вталкивая женщину в её комнатушку и пытаясь захлопнуть перед её носом дверь, чтоб не мешалась под ногами. Дальше по коридору где-то заплакал маленький ребёнок…

Аносов, к счастью, в это время не спал. Дневные волнения, сорвавшаяся встреча с Ленковым – сон прогнали. Лежал на кровати, читал книгу. Услышав пьяные голоса Бурдинского и Тащенко, вопли Афони, страшно его удивившие, потому как паренька в такой компашке он и предположить не мог, костерящую компашку соседку, Пётр Афанасьевич раздумывать не стал.

Тихо, но быстро оделся, осторожно растворил окно, выходящее в садик, потом, откинув крючок на двери в комнату, шустро перелез через подоконник и, как был – в тапочках, побежал в Госполитохрану, благо недалеко.

По сообщению Аносова о бандитском нападении на квартиру тут же примчались вооруженные сотрудники и арестовали троицу ночных гостей прямо в комнате Аносова.

С пьяными какой разговор – заперли в арестном помещении, дабы утром в попытке покушения разобраться со всей строгостью. Однако утром оказалось не до того.

2

В ночь на 19 мая в уголовный розыск поступило сообщение секретного сотрудника, наблюдавшего за домом Гроховского в Кузнечных рядах, что сюда под покровом темноты стекаются подозрительные личности.

Собственно, дом Гроховскому уже не принадлежал, да и сам бывший его хозяин парился на нарах в Читинской тюрьме. Цыган Игнат Гроховский был известен уголовному розыску с 1918 года. Тогда, в сентябре, он привлекался за ограбление сторожа на свалочном месте. Но долго старый уголовник в тюремной камере не просидел – она, как и десятки других острожных помещений, потребовалась семёновским властям для размещения политических преступников.

Гроховского по постановлению мирового судьи 4-го участка Читы передали милиции под надзор. А 13 марта двадцать второго года по обвинению в укрывательстве преступников (по делу об убийстве путевого обходчика Лосицкого) Игната Гроховского арестовали – после неудачной операции угрозыска в доме портного Тараева – и одним постановлением начальника угро, вместе с горе-портным и Василием Попиковым, препроводили в тюрьму.

К тому времени Гроховский успел продать дом своему квартиранту Киргинцеву. Но так как продал его в рассрочку, – считал своим, дескать, пока Мишка Киргинцев не расплатится полностью. Старуха Гроховская оставалась в доме бдительным оком. Мишка же обещал расплатиться к концу года. Гроховским в это хотелось верить, но смущала Мишкина репутация, – личностью тот был довольно сомнительной. Что привело Киргинцева, жителя села Карповки Титовской станицы, в город, трудно сказать. Но он уже давненько осел со своей женой Александрой в доме, теперь уже почти принадлежавшем ему. Вот даже на покупку дома часть денег нашёл.