Открытие себя - Владимир Савченко

Две шавки – те, что грелись на солнце у Фиминого сарая, а потом смылись, – выскочили из-под ворот, визгливо облаяли боксера. Тот остановился, шагом пересек улицу до середины, стал с поднятой головой, выпятив грудь: вот, мол, я, что вы ко мне имеете?.. Шавки сразу вспомнили о неотложных делах по другую сторону ворот, замолкли, нырнули под них. Боксер подошел к палисаднику Фиминого дома, сел на тротуаре, поглядел на мальчика, чуть склонив голову набок, коротко и дружелюбно взлаял.

– Это он не первый раз так приходит мириться, подружиться хочет, вину чувствует, – объяснил Фима. – Пошел прочь, псина паршивая, не буду я с тобой дружить!

Он поднял с земли камешек, кинул в боксера. Пес с достоинством переместился на несколько шагов, снова сел.

– Напрасно ты с ним так, – вступился Семен Семенович. – Твой Бобик ведь первый на него налетел, чем он виноват!

– Не Бобик, а Тобик! И все равно не хочу! – Мальчик грохнул калиткой, ушел во двор.

Итак, каждый занимался своим делом.

Мадемуазель Лили металась около машины, заламывала руки, хрустела пальцами, что-то шептала – соображала, как ей быть дальше. Вернуться на Суперграндию с пустыми руками значило быть обвиненным в самых тяжких государственных преступлениях: от саботажа и покушения на личность МПШ – XXIII, тик-так, тик-так, ура, кукареку, до развала общества, подстрекательства к бунту… попросту говоря, вернуться на свою погибель. Знать бы Начальнику Охраны и Общепланетного Сыска, что так обернется, не в том бы он усмотрел свой долг перед планетой-державой, не в отыскании Характера: остался бы, подмял Шефа под себя – основательнее других! – взял бы власть. А теперь поздно, там ее без него уже взяли и поделили, ни кусочка не оставили… Черт бы с ней, с благословенной Суперграндией и своим положением на ней, остаться бы на Земле, здесь положение тоже неплохое, пряное, смачное, по вкусу пришлось… тело не свое. НООС осторожненько повыяснял в Обменном фонде, нельзя ли продлить аренду. Ответили сухо, что, учитывая избранный им образ жизни, об этом и речи быть не может; более того, если бы не государственный характер его визита, то давно бы его вытряхнули из тела посредством КПС. Да и разгневанная владелица вот-вот явится. Что делать, как быть? Возвращаться нельзя – и не возвращаться нельзя.

Звездарик сел в машину, включил рацию, скомандовал Витольду Адамовичу и Васе «отбой». Оба вскоре появились – недовольные, перепачканные глиной (сидели под обрывом у воды), – ушли к своему «козлику»; Порфирий Петрович Холмс-Мегрэ с неослабевающим интересом смотрел на пса боксера; и чем более смотрел, тем заметней у самого отвисали щеки, суживались и выступали вперед челюсти, темнел и утолщался нос… вот кончик его тоже сделался черным и блестящим. Пес, похоже, также наблюдал эволюцию комиссара, потому что от удивления переступил лапами, взлаял. Мегрэ тоже лайнул в ответ: получилось похоже, только басовитее. Он протянул руку к Звездарику, нетерпеливо щелкнул пальцами. Тот догадался, достал из портфеля бутерброд с колбасой, вложил в руку. Комиссар, восстанавливая прежний облик, кинул псу кружочек колбасы. Тот поймал на лету, сглотнул. Второй кружочек он взял из рук, а съев третий, сел у ног Мегрэ и дал потрепать себя по холке.

– Завоевываете доверие? – с улыбкой спросил Семен Семенович. – Зачем?

Лили, тоже наблюдавшую эту сцену, вдруг озарило.

– Правильно, эксцеленц, замечательная идея, эксцеленц, целиком с вами согласна и наперед уверена в согласии и благодарности спасенной вами Суперграндии! – зачастила она задыхающимся голосом: на щеках восстановился румянец. – Наше прекрасное монолитное общество не может существовать без крайне сильного характера наверху иерархической пирамиды, какой бы он ни был и чей бы он ни был! Общеизвестно из истории как нашей планеты, так и данной и многих других, что вожди древних племен пожирали сердце, печень, мозг и иные органы поверженных в битве противников, стремясь таким способом прибавить себе их отвагу, силу, знания. В сущности, эти действия можно считать предтечами нынешнего Ψ-обмена. («Смотри, какую эрудицию проявляет и смелость мышления! – поразился Звездарик. – Что значит – припекло».) И не имеет принципиального значения, что этот пес, признанный вождь собак Заречья, не сожрал поверженного им Тобика-Бобика с Характером Могучего Шефа, тик-так, тик-так, ура, кукареку.

Он победил – и тем доказал, что его природные и психические параметры сильнее, лучше, а следовательно, это ему отныне должны принадлежать и тик-так, и ура, и кукареку! Победитель прав – побежденному горе… Послушайте! – Сыщикесса приложила обе руки к кожаному бюсту, обвела умоляющим вглядом Мегрэ, Звездарика и даже боксера, который смотрел на нее, склонив набок голову. – Если смотреть на дело прямо, то у Могучего Пожизненного Шефа действительно ведь был собачий характер!

Характер Могучего Пожизненного Шефа благословенной Суперграндии вместе с его временным вместилищем, безымянным бродячим псом боксером, направлялся из Заречной слободы к Ψ-вокзалу в шестиместной открытой машине в сопровождении эскорта мотоциклистов: три впереди, три позади, построение ромбом. Воздух сотрясали записанные на пленку приветственные клики толп и фанфарные сигналы начала суперграндского гимна.

На такой процедуре проводов настояла Лили-НООС: во-первых, охраняя достоинство своей планеты-державы (ведь именно сейчас по-настоящему завершался визит ее лидера на Землю), во-вторых, чтобы психика пса уже теперь впитывала сознание своего высокого положения. Правда, администрация, предоставив технику, отказала в требовании, чтобы в проводах участвовал министр инопланетных связей и другие официальные лица. Из официальных был только Семен Семенович. Он вел машину.

Рядом с ним попыхивал трубкой Мегрэ. Лили и пес расположились позади.

Боксер в широком ошейнике, украшенном драгоценными камнями, сгруппированными на манер орденских звезд, сидел на кожаных подушках. Сыщикесса (на ее сбережения был заказан и изготовлен ошейник) в порядке подчиненности устроилась пониже. Она держала поводок.

Комиссар время от времени поворачивался к боксеру, гладил, мягко рычал или взлаивал что-то успокаивающее; они нашли общий язык. Пес вел себя достойно: сидел на прямых передних лапах с гордо поднятой головой и настороженными ушами, звуки фанфар игнорировал, не отзывался на них, по собачьему обыкновению, лаем с подрывом. Только при выезде со 2-й Заречной, когда машину сильно качнуло на ухабе, он преступил лапами и, вдруг остервенясь, цапнул за кисть Лили, которая хотела его поддержать. На что та ответила:

– Признаю и раскаиваюсь!

Кавалькада въехала на мост, промчала по его средней линии, свернула на набережную к Ψ-вокзалу. Здесь были реальные толпы зевак и натуральные клики.

Приветствовали более всего Лили: «Мамочка, где ты пропадаешь, мы умираем без тебя!», «Лили, когда же?», «Гля, девки, Лильку легавые замели, с собаками ловили!» – и т. п. Но сыщикесса на возгласы не реагировала, сидела, в подражание сановному псу, наклонясь несколько вперед и выставив грудь, лицо твердое, глаза устремлены вдаль. Не было больше прежней Лили, завязала: Начальник Охраны и Общепланетного Сыска возвращался к своей форме служения обществу.