Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева

Поэтому дома закипел обычный домашний водоворот. Но Андрей был серьёзен, не балагурил, не дразнил Алису и ел, явно не замечая вкуса. Алисе никто не делал замечаний, и даже не заметили, что она суп ела без хлеба. Потрясённая таким оборотом дела, Алиса не стала после обеда проситься ни в коридор, ни тем более на улицу, а ушла к себе в комнату и села читать заданное на завтра стихотворение, хотя выучила уже его в школе на самоподготовке после прогулки и обеда.

Женя мыла посуду, а Андрей сидел за столом, в который раз перечитывая телеграмму.

– Ну, Андрюша, как же так?

– А вот так, Женя. Чёрт, и слинять некуда.

– Ты что?! Он же твой отец!

Андрей скомкал телеграмму.

– На фиг! Не нужен я ему. А он мне – тем более!

– Так нельзя.

– Так есть! Я ж… ладно, где он был? А? Смотри, май, июнь, июль, август, – Андрей загибал пальцы, – четыре месяца, а, это ж… это сто двадцать дней, и где он был? Таких командировок не бывает. Знаю я эти… командировки. Думал он, видите ли, решал. Профессор он, видите ли, председатель… – Андрей явно, чуть ли не демонстративно через слово проглатывал ругательства. – А я кто? Блатарь, недобиток, работяга в цеху, принеси-подай-пошёл вон. На что я ему? Сама подумай, Женя. Четыре месяца ждал он, чего ждал? А теперь с чего-то приехать решил.

Женя расставила вымытую и вытертую посуду, вытерла стол и застелила его скатертью, поставила вазочку с цветами.

– Вот так. Пусть будет красиво. Успокойся, Андрюша.

– Да я спокоен, – Андрей разжал кулак и бросил на стол бумажный комок, разгладил его. – Да нет, Женя. Обидно, конечно. Вот мама бы нашлась, или сестрёнки, – он быстро посмотрел на Женю и невесело улыбнулся. – Что, не говорил тебе Эркин? – и кивнул, не дожидаясь ответа. – Не говорил. Умеет молчать братик. У меня же две сестры было. Аня, старше меня, и Милочка, младшенькая. У нас по три года разницы. Аня ещё до войны родилась. Мы тогда в Царьграде жили, мама рассказывала. Погибли они, Женя, все трое, и мама, и девчонки, замордовали их на допросах. Я один остался.

– Андрюша, ты не один.

Он зло мотнул головой, но Женя села напротив, взяла его за руки и повторила:

– Ты не один. Мы же вместе.

– Да, – он заставил себя улыбнуться. – Да, у меня есть брат, невестка, племянница. И больше мне никто не нужен, Женя.

Женя кивнула, но возразила:

– Он твой отец.

– Ну, – Андрей вдруг ухмыльнулся. – А вот это ему ещё надо доказать. Вот пусть… Игорь Александрович Бурлаков и докажет, что я, Андрей Фёдорович Мороз – его сын. А то разлетелся… пусть докажет.

Женя покачала головой.

– Ладно, – Андрей мягко высвободил руки. – От Царьграда до нас за день не доберёшься, и даже за два. Дождёмся Эркина и чего-нибудь придумаем. Брат у меня старший, умный. Не боись, Женя, всё будет нормально.

Женя вздохнула.

– Хорошо, Андрюша. Конечно, дождёмся Эркина.

– Я к себе пойду, – встал Андрей. – У меня там уроки, то да сё.

– Ой, – спохватилась Женя. – А квартира?

– Потом, – отмахнулся Андрей.

Ему было уже не до квартиры. У себя в комнате Андрей задёрнул шторы, отгораживаясь от всего, включил настольную лампу и разложил учебники. Завтра этих уроков нет, а по тем ещё ничего задать не успели, но надо же себя чем-то занять.

Убрав в кухне, Женя разгладила скомканную Андреем телеграмму и, оставив её на столе, пошла к Алисе. Что бы ни было у них, у Алисы жизнь должна продолжаться как обычно.

Уроки Алиса сделала ещё в школе, и Женя только проверила их, потом они вместе собрали и подготовили всё на завтра. Потом поужинали. Андрей ел быстро, молча и сразу ушёл опять к себе.

– Мам, а Андрюха уроки делает?

– Да.

– А чего он такой? Он двойку получил?

– Нет, – улыбнулась Женя.

– А чего тогда?

Женя вздохнула.

– Я тебе потом объясню.

Алиса на секунду задумалась.

– Ладно.

Они сидели на кровати Алисы, в комнате было уже совсем сумеречно, почти темно. Женя хотела встать включить свет и задёрнуть шторы, но Алиса удержала её.

– Мам, давай ты мне расскажешь что-нибудь.

– Ладно, – согласилась Женя, – расскажу, а потом сразу спать.

– Ага, – Алиса подлезла под её руку и привалилась к её боку. – Про Русалочку, ага?

Женя тихо засмеялась и начала рассказывать.

Вылет задержали, и в Сосняках Бурлаков оказался позже, чем рассчитывал, и последний автобус на Загорье уже ушёл. Но он и не собирался ехать на автобусе.

На стоянке междугороднего такси стояла всего одна машина. Услышав про Загорье, водитель присвистнул.

– Не ближний свет. И когда там будем, обратно ж порожняком пилить придётся.

– Оплачиваю оба конца, – твёрдо ответил Бурлаков. – И обратно как хочешь, а туда побыстрее.

– Двадцать пять, и к самому дому доставлю.

– Идёт.

Обычно он садился рядом с водителем, чтобы заодно и поговорить: ведь никогда заранее неизвестно, чем обернётся такая встреча и разговор, но сегодня сел сзади: говорить не хотелось. Водитель, немолодой уже, в гимнастёрке под шофёрской курткой, видимо, понял это и, уточнив адрес – Цветочная улица, тридцать первый дом – потом уже всю дорогу молчал и даже радио – машина была новомодная, со встроенным радиоприёмником – сделал чуть слышным.

Покачиваясь на мягкоупругом сиденье – шоссе больше походило на хорошо укатанный просёлок – Бурлаков думал о своём. Сейчас сразу к Морозам, время позднее, так что должны быть дома. Поблагодарить, узнать адрес Серёжи. А если он на работе? Сразу туда, а если… нет, сколько можно эти «если» перебирать. Ах чёрт, ну почему так нелепо получилось, четыре месяца письмо ждало его, валялось в никому не нужной груде конвертов. Сердце-вещун… чепуха, ничего не вещает сердце. Серёжа хочет быть шофёром… Ну, это мальчишеское, это пройдёт. Конечно, водить машину надо уметь, и все Бурлаковы были «рукастыми». Человек должен всё уметь. И знать. Всё о немногом и немного обо всём. Школа… мальчику надо учиться. Вечерняя школа… ладно, что-нибудь придумаем.

Стемнело, и водитель включил фары. Ехали быстро, но Бурлакову мучительно хотелось поторопить. Но и сказать ничего не мог.

Господи, если ты есть, если бы я верил в тебя, господи… бледное лицо Риммы с закушенными губами…белоголовый мальчик в трогательно-полосатой пижамке спит, зарывшись в подушку… Милочка в обнимку со своим мишкой… Анечка… он зашёл к ним, постоял над каждым. Ни один не проснулся.

– Береги детей, Римма.

Нет, он не сказал этого. Вслух не сказал. Но подумал. И Римма услышала и