Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки - Геннадий Александрович Есаков

применительно к отдельным преступлениям она может быть сведена в иерархию виновных состояний ума в следующей нисходящей последовательности виновности: цель, знание, неосторожность и небрежность).

824

См., напр.: People v. Calban, 65 Cal. App. 3d 578, 584 (1976) («слово «зная», как оно используется в уголовном законе, подразумевает только осведомлённость о фактах (курсив мой; cp. с § 2.02(2)(b)(i) М.Р.С. – Г.Е.), которые помещают запрещённое деяние в рамки текста закона»); State v. Elzie, 343 So. 2d 712, 714 (La. 1977) («общее намерение» относительно результата имеет место тогда, когда результат был разумно ожидаемым последствием действий обвиняемого (ср. с §§ 2.02(2)(с), 2.02(2)(d) М.Р.С.)); People v. Wood, 416 Mich. 581, 626 (1982) (термин «злой умысел» имеет столь много различных значений, что его использование при инструктировании присяжных может ввести их в заблуждение; соответственно, с целью сделать такие инструкции «аккуратными, беспристрастными и понятными для обывателя» применительно к преступлению тяжкого убийства следует использовать термины, носящие более психологичный характер); State v. Johnson, 158 Vt. 508, 519 (1992) (аналогично); People v. Nowack, 462 Mich. 392, 408–409 (2000) (для целей определения «злого умысла» в преступлении поджога по общему праву не следует далеко отходить от трактовки «злого умысла» в преступлении тяжкого убийства; соответственно, «злой умысел» в поджоге означает «1) намерение сжечь жилой дом другого или 2) совершение деяния при обстоятельствах, в которых существует очевидная и существенная вероятность такого сожжения», а в подтверждение такого злого умысла «обвинение должно доказать одно из следующего: 1) обвиняемый намеревался совершить физическое деяние, образующее actus reus поджога, т. е. зажечь огонь или совершить деяние, которое срезультируется в воспламенении огня (намеренный поджог); или 2) обвиняемый намеренно совершил деяние, создавшее весьма высокий риск сожжения жилого дома, и, совершая деяние, обвиняемый знал о риске и пренебрёг им (курсив мой; ср. с § 2.02(2)(с) М.Р.С. – Г.Е.) (необдуманный поджог)»).

825

Batey R. Judicial Exploitation of Mens Rea Confusion, at Common Law and under the Model Penal Code // Georgia State University Law Review. Atlanta (Ga.), 2001. Vol. 18, № 2. P. 341.

826

См. подр.: Ibid. P. 341–343, 414.

827

См.: Козочкин И.Д. 35-летие со дня принятия Примерного уголовного кодекса США. С. 53; Козочкин И.Д. Реформа американского уголовного права. С. 149.

828

Contra отмеченной позиции см. также, напр.: Holley D. Op. cit. Р. 236 et sec/.; Robinson P.H., Grail J.A. Op. cit. P. 691 et seq.

829

См. подр.: Fletcher G.P. The Fall and Rise of Criminal Theory // Buffalo Criminal Law Review. Buffalo (N.Y.), 1998. Vol. 1, № 2. P. 218–211.

830

Так, ср.: «… Я не могу согласиться с тем, что возмездие является конституционно недопустимой составляющей в налагаемом наказании. Инстинкт мести есть часть природы человека, и направлять этот инстинкт в русло отправления уголовного правосудия служит важной цели укрепления стабильности общества, управляемого правом. Когда люди начинают верить, что организованное общество не готово или не в состоянии подвергнуть совершивших преступления тому наказанию, которого они «заслуживают», тогда они сеют семена анархии: самопомощи, правосудия бдительности (данный американский специфический исторический термин в общем плане означает самосуд с применением линчевания. – Г.Е.) и суда линча», Furman v. Georgia, 408 U.S. 238, 308 (1972) (Stewart, J., cone, op.); «Считается, что смертная казнь служит двум принципиальным социальным целям: возмездию и удерживанию от совершения преступлений, наказуемых ею, потенциальных правонарушителей», Gregg V. Georgia, 428 U.S. 153, 183 (1976); «… Возмездие являет собой главное оправдание смертной казни (курсив мой. – Г.Е.)… Я отмечаю сохраняющуюся трудность в оправдании смертной казни в постулатах её способности предотвращать преступления, ограждения от правонарушителей или исправлять преступников. Изучения превенции являются, по большей части, неубедительными… Что до ограждения, то малое число правонарушителей, приговорённых к пожизненному заключению без возможности освобождения под честное слово (как альтернативе смертного приговора), совершают в дальнейшем преступления… И исправление, очевидно, вне обсуждения», Ring v. Arizona, 536 U.S. 584, 2002 U.S. LEXIS 4651, *54–56 (2002) (Breyer, J., cone. op.).

831

Dubber M.D. Op. cit. P. 53.

832

См. подр.: Binder G. Punishment Theory: Moral or Political? // Buffalo Criminal Law Review. Buffalo (N.Y.), 2002. Vol. 5, № 2. P. 321 et sec/.; Markei D. Are Shaming Punishments Beautifully Retributive? Retributivism and the Implications for the Alternative Sanctions Debate // Vanderbilt Law Review. Nashville (Tenn.), 2001. Vol. 54, № 6. P. 2158 et sec/.; Binder G. Review Essay, Meaning and Motive in the Law of Homicide 11 Buffalo Criminal Law Review. Buffalo (N.Y.), 2000. Vol. 3, № 2. P. 761–766; Simons K.W. The Relevance of Community Values to Just Deserts: Criminal Law, Punishment Rationales, and Democracy 11 Hofstra Law Review. Hempstead (N.Y.), 2000. Vol. 28, № 3. P. 641–649; Robinson P.H., Darley J.M. The Utility of Desert // Northwestern University Law Review. Chicago (III.), 1997. Vol. 91, № 2. P. 454 et seq.

833

33 О них см. подр.: Fletcher G.P. The Fall and Rise… P. 277–278.

834

Cp.: «М.Р.С. прекратил быть (в 1970-80-х гг. – Г.Е.) стимулом для нового законодательства и стал взамен догматическим ресурсом для преподавания уголовного права. Кодекс заключил в себе дефинитивные положения относительно значения цели, знания, неосторожности и небрежности, природы необходимости и самообороны, а также релевантности ошибок как фактических, так и юридических. С данными проблемами, показавшимися разрешёнными в кодифицированных напечатанных текстах, наличествовал малый импульс размышлять об этих вопросах заново» (см.: Ibid. Р. 278).

835

Вместе с тем, нельзя не упомянуть об отмечаемом Джорджем П. Флетчером повышении интереса к теоретическим исследованиям в области уголовного права в конце 1990—х гг. в условиях, когда, по его мнению, главным врагом здравой и развивающейся доктрины уголовного права является безразличие, проявляемое к её идеям законодателями и судьями и выливающееся в отвратительное состояние современного американского прецедентного права (см.: Ibid. Р. 278 et seq.).

836

Не следует смешивать содержательную наполненность взглядов, разделяемых большинством общества, с самим по себе их существованием и – что является более частой ошибкой – проецировать