Огненный крест - Диана Гэблдон

сверху вниз. А потом, заметно расслабившись, кивнул.

— Да, хотел бы, — тихо сказал он и принялся заматывать костную пилу тканью.

Больше он не спорил, не спрашивал, уверена ли я. Просто твердо заявил, что если я не передумаю, то он пойдет со мной.

Меня упорно терзало чувство, что с этой смертью что-то не так, неправильно, однако сейчас, когда с неба тускло светила одинокая луна, а ветер касался щек ледяными пальцами, моя уверенность начала таять.

Может, Бетти умерла по случайности, а не по злому умыслу. Может, я ошиблась и это просто кровотечение из-за язвы желудка, разрыв аневризмы или какая-нибудь другая физиологическая причина. Редкая, но вполне естественная. Может, я просто пытаюсь доказать себе, что не ошиблась с диагнозом?

В голову вдруг пришло воспоминание: Джо Абернэти с улыбкой лезет в картонную коробку, полную костей, со словами: «Хочу проверить, можешь ли ты это провернуть с мертвецом, леди Джейн».

Могла и сделала. Он вручил мне череп, и меня тут же накрыло леденящими воспоминаниями о Гейлис Дункан.

— Клэр, ты никому ничего не должна. — Джейми крепче сжал мою руку. — Я не буду звать тебя трусихой, — произнес он серьезно и тихо, едва слышно за завываниями ветра.

— Должна.

Я почувствовала, как Джейми кивнул. Значит, решено. Он отпустил меня и пошел вперед открывать калитку, но остановился, прислушиваясь. Потайной фонарь пахнул горячим маслом и осветил плащ Джейми крошечными лучиками.

Я же оглянулась на дом. В гостиной горели свечи — там продолжалась игра в карты. Ветер подул в другую сторону, и я уловила приглушенный шум голосов и внезапный смех. На верхних этажах было темно — свет виднелся только в одном окне, у Иокасты.

— Твоя тетушка не спит, — шепнула я Джейми.

Он тоже посмотрел на дом.

— Да нет, это Дункан. В конце концов, моей тетушке не нужен свет.

— Может, он читает ей в постели, — предположила я, стараясь хоть чуть-чуть разрядить мрачную обстановку.

Джейми фыркнул, однако давящая атмосфера все-таки слегка отступила. Он открыл калитку, за которой царила темнота. И я, повернувшись спиной к теплому свету дома, шагнула вперед, почти как Персефона, ступающая в царство Аида. Джейми вдруг передал мне фонарь.

— Что ты делаешь? — прошептала я, слыша шуршание одежды.

У калитки было так темно, что я увидела на его месте лишь пятно, зато услышала довольно специфический звук.

— Мочусь на столбы, — тоже шепотом отозвался Джейми. Затем он шагнул назад и снова зашуршал, застегивая бриджи. — Если уж надо, то надо, только я не хочу, чтобы за нами какая-нибудь дрянь увязалась.

Настал мой черед фыркать. Впрочем, я не стала возражать, когда Джейми решил повторить свой ритуал и у порога сарая. Может, у меня просто разыгралось воображение, но ночь казалась живой и полной неведомых существ.

Смрад смерти успел смешаться с запахами ржавчины, гнилой соломы и древесины, и все же я испытала облегчение, оказавшись внутри сарая, где воздух был неподвижен. Раздался тихий скрежет металла — заслонка фонаря скользнула в сторону, — и в сарай полился ослепительный свет.

Мертвую рабыню, обмытую и завернутую в грубый саван, уложили на широкой доске, установленной между двумя ко́злами. Рядом с телом лежала краюха хлеба и стакан бренди, а на саване, как раз над сердцем, — маленький венок из сухих трав. Кто это все оставил?.. Наверняка другие рабы. Джейми перекрестился и взглянул на меня почти осуждающе.

— Нельзя касаться погребальных вещей, это к беде.

— Их нельзя забирать, — уточнила я вполголоса, но тоже перекрестилась, прежде чем сложить их в углу сарая. — Потом положу их на место.

— Хм-м-м. Погоди, саксоночка.

Джейми порылся в карманах и достал крошечную бутылочку, из которой сбрызнул тело, пробормотав короткую гэльскую молитву — обращение к святому Михаилу, чтобы он защитил нас от демонов, упырей и прочих ночных существ. Очень кстати.

— Святая вода? — недоверчиво спросила я.

— Конечно. Взял у отца Леклерка.

Джейми перекрестил тело и на мгновение возложил руку на скрытую тканью голову, а потом неохотно кивнул — давай, мол.

Достав из сумки скальпель, я аккуратно разрезала саван по шву. С собой у меня была крепкая игла с навощенной нитью, чтобы зашить тело. Если повезет, то смогу сшить и саван так, что никто ничего не заметит.

Лицо Бетти изменилось до неузнаваемости. Круглые щеки ввалились, черная кожа стала пепельно-серой. Губы и уши приобрели синюшный оттенок. Так было даже легче — передо мной действительно находилась лишь оболочка, а не женщина, которую я знала.

Джейми снова перекрестился и, буркнув что-то по-гэльски, поднял фонарь повыше, чтобы мне было лучше видно. На стену упала его тень, высокая и жуткая. Я поспешила вернуться к работе.

— Тебе не обязательно смотреть, Джейми.

Я выпрямилась, чтобы утереть лоб. В сарае было холодно, но я вся вспотела, вскрывая грудину. Завоняло внутренностями.

— Повесь фонарь на гвоздь и выйди наружу, если хочешь.

— Я в порядке, саксоночка. А что это? — осторожно указал Джейми, наклонившись. Его беспокойство сменилось интересом.

— Трахея и бронхи, — ответила я, проведя по изящным хрящевым кольцам, — и кусочек легкого. Если с тобой все хорошо, можешь приблизить свет?

Без расширителей я не могла полностью обнажить легкие, однако увидела достаточно, чтобы исключить некоторые диагнозы. Поверхность легких была черной и зернистой. Бетти больше сорока лет прожила у открытого огня.

— Вся грязь, которую человек вдыхает и не откашливает — табачный дым, сажу, смог и прочее, — постепенно накапливается в тканях легких и в плевре, — объяснила я, приподнимая полупрозрачную плевру кончиком скальпеля. — Легкие ребенка будут чистыми и розовыми.

— А мои тоже так выглядят? — Джейми чуть не закашлялся. — И что такое смог?

— Воздух в таких городах, как Эдинбург, где дым смешивается с туманом от воды, — рассеянно пояснила я и закряхтела, пытаясь раздвинуть ребра. — Твои, скорее всего, не так уж плохи, ты ведь долго жил на воздухе или в местах без каминов. Чистые легкие — награда за жизнь без огня.

— Приятно знать, когда особо нет выбора, — заметил Джейми. — А если он есть, то большинство все-таки выберет тепло и кашель.

Я улыбнулась, не поднимая головы, и разрезала верхнюю долю правого легкого.

— Верно, так и происходит.

Никаких признаков кровоизлияния в легких и в дыхательных путях. Никаких доказательств эмболии. Нет скопления крови ни в груди, ни в брюшной полости, хотя сейчас она слегка потекла из-за моих разрезов. После смерти кровь сворачивается, но потом постепенно разжижается.

— Подай, пожалуйста, еще тряпок, хорошо?

Несколько капель на саване не вызовут подозрений, учитывая, как Бетти умерла.

Я перегнулась через тело, чтобы забрать тряпки, и случайно надавила на его бок. Труп издал низкий стон. Джейми тут