От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - Виктор Гаврилов

Помимо изыскания финансовых средств и жесткой экономии, огромное значение сыграл трудовой энтузиазм советских людей, в своей основной массе поддержавших план индустриализации страны. По всей стране развернулось социалистическое соревнование и трудовой почин по многократному увеличению производительности труда.

Главной базой индустриализации страны стали старые промышленные районы – Центральный район, Ленинградская область, Донецко-Криворожский район Украины, Урал. Быстрыми темпами начали развиваться перспективные промышленные районы – Поволжье и Сибирь. Экономическому росту Сибири во многом способствовало строительство Туркестано-Сибирской железной дороги (Турксиб), законченное в январе 1931 года. Идея о необходимости создания на Востоке второго основного угольно-металлургического центра СССР – Урало-Кузнецкого впервые была сформулирована в постановлении ЦК ВКП(б) «О работе Уралмета» от 15 мая 1930 года[1470]. Оно было одобрено XVI съездом партии (26 июня – 13 июля 1930 года). Съезд также признал необходимым форсированное промышленное развитие Казахстана и Средней Азии с опорой на местные сырьевые ресурсы.

Начало создания промышленной базы на Востоке имело большое значение для повышения общей обороноспособности государства, а в случае войны она позволила бы компенсировать прогнозируемую утрату промышленных объектов, расположенных в угрожаемых прифронтовых районах на Западе и Дальнем Востоке. В условиях стремительного роста в начале 1930-х годов японского милитаризма и экспансионизма, представлявших реальную угрозу советскому Дальнему Востоку, скорейшее создание второй производственной базы представлялось жизненно необходимым.

Существенно изменилась структура народного хозяйства: удельный вес промышленности начал возобладать над удельным весом сельского хозяйства. Страна уже стояла на пороге «превращения из страны аграрной в страну индустриальную»[1471]. На XVI съезде ВКП(б) вновь была подтверждена решающая роль индустриализации, причем такой, которая обеспечивает «растущий перевес социалистических форм промышленности над формами мелкотоварными и тем более капиталистическими»[1472]. В результате первой пятилетки и, что особенно важно, плана ГОЭЛРО Советский Союз превратился в развитое в промышленном отношении государство.

Выработка электроэнергии в 1932 году по сравнению с 1913 годом увеличилась почти в семь раз, с 1,9 до 13,5 млрд кВт·ч[1473]. За годы первой пятилетки среднегодовой прирост промышленной продукции составил 19,2 %. Удельный вес промышленности в совокупном продукте народного хозяйства поднялся с 54,5 % в 1929 году до 70,8 % в 1933 году[1474]. Структура советской промышленности к концу первой пятилетки уже не уступала таким странам, как Англия и Германия. Особое внимание уделялось развитию тех отраслей тяжелой промышленности, которые имели первостепенное значение в обеспечении технико-экономической независимости СССР от капиталистических стран и росту его оборонной мощи. Успехи тяжелой промышленности к началу второй пятилетки показаны в таблице 11.

Таблица 11. Основные данные по росту ряда отраслей промышленности, имеющих оборонное значение, в первой пятилетке по сравнению с 1913 годом[1475]

Положение в сельском хозяйстве было намного хуже, чем в промышленности. Отставание можно было ликвидировать путем внедрения механизации, привлечением новых кадров научных работников, повышения производительности труда, увеличения товарности. Однако эти мероприятия можно было осуществить только на базе организации крупных хозяйств социалистического типа. На XVI съезде было заявлено, что генеральной линией партии на тот момент являлось развернутое наступление социализма по всему фронту, ликвидация кулачества как класса и проведение в жизнь сплошной коллективизации.

Массовая коллективизация крестьянских хозяйств в стране началась уже в 1928 году. В 1928–1929 годах на финансирование совхозов и колхозов было отпущено 261,8 млн рублей, в 1930 году – 1329,2 млн рублей. За это время совхозы получили 18 тыс. тракторов общей мощностью 350 тыс. л. с. В фонд коллективизации в 1930 году, помимо всего прочего, было отпущено 65 млн рублей. В решении Политбюро ЦК ВКП (б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» от 5 января 1930 года отмечалось наличие материальных и иных условий, необходимых для замены производства зажиточных крестьян (кулаков) производством колхозов.

Для выполнения планов сплошной коллективизации коллективным хозяйствам, помимо финансовой поддержки, было предоставлено хозяйственное имущество раскулаченных зажиточных крестьян стоимостью свыше 400 млн рублей; выделено не менее 30 тыс. тракторов мощностью более 400 тыс. л. с.; дано колхозам в 1930 году семенной ссуды и семенной помощи 10 млн центнеров зерна (61 млн пудов); оказана организационная помощь в создании машинно-конных баз, число которых превысило в том же году 7 тыс. с использованием в них не менее 1300 тыс. лошадей. Планировалось, что уже весной 1930 года посевная площадь, обработанная на обобществленных началах, значительно превысит 30 млн гектаров, а осенью того же года от колхозов предполагалось получить более половины всей товарной продукции зерна в стране.

В итоге сплошной коллективизации в советской деревне был создан колхозно-совхозный строй, представлявший собой сложную систему огосударствленных производственно-технических структур сельскохозяйственного назначения с административным механизмом действия, основанным в значительной степени на полупринудительном труде сельских жителей. Причем товарообмен происходил на крайне невыгодных для деревни условиях, непропорциональных затраченному труду колхозников в пользу города.

Таким образом, следует признать, что процесс коллективизации при всей его, казалось бы, прогрессивной сути сопровождался целым рядом колоссальных издержек, что объяснялось прежде всего новизной перевода сельского хозяйства на социалистические рельсы, необходимостью обеспечить проведение форсированной индустриализации страны, крайне сжатыми сроками. Ряд современных исследователей дают этому процессу однозначно негативную и предельно критическую оценку, считая, что «со стороны коммунистической партии это была первая попытка широкомасштабной социальной инженерии, и это было начало сталинского массового террора»[1476].