Коглин - Деннис Лихэйн

они не сентиментальничали, не сюсюкали, не называли друг друга «золотцем» и тому подобное. И все равно, представьте себе, между ними чувствовалась словно бы невидимая натянутая нить, электрический провод, и провод этот соединял их куда прочнее, чем сплетенные руки или ноги. И провод этот не искрил, а горел ровно. Тепло и безмятежно. Честное бойскаутское.

Руту стало грустно. Он никогда такой любви не испытывал, даже в самые первые дни с Элен. Он никогда такого не чувствовал, ни к кому. Ни к какому человеческому существу. Никогда.

Безмятежность. Честность. Дом.

Господи, да разве такое возможно?

Получается, что да. Есть же оно у этих двоих. Один раз женщина дотронулась до пальца своего экс-копа. Просто слегка коснулась, только и всего. И он посмотрел на нее, и она улыбнулась ему. Взгляд ее просто надорвал Бейбу сердце. Кто-нибудь когда-нибудь так на него смотрел?

Нет.

А посмотрит?

Нет.

У него слегка улучшилось настроение, лишь когда он вышел с вокзала, помахав на прощание этой парочке, направившейся к стоянке такси. Очередь была длиннющая, день выдался холодный, но за Бейбом прислали черный «штутгарт» с водителем, и Рут двинулся к нему, и водитель высунул руку из окошка, поскольку его узнал.

— Это Бейб Рут! — воскликнул кто-то, и несколько человек показали на него, прокричали его имя. А на Пятой авеню с полдюжины машин просигналили в ответ.

Он оглянулся на парочку, стоявшую в очереди. Все-таки очень холодно. Он хотел было окликнуть их, предложить подвезти до гостиницы. Но они даже не смотрели в его сторону.

Манхэттен вовсю приветствовал Бейба, сигналил, вопил «Ура!», но пара ничего этого не слышала. Они стояли лицом друг к другу, и экс-коп закутал ее своим пальто, чтобы укрыть от ветра. Бейб снова почувствовал себя одиноким, всеми брошенным. Он испугался: может быть, он каким-то образом упустил самое главное в жизни? Может быть, та штука, которую он проворонил, больше никогда-никогда не появится в его мире? Он отвернулся от парочки, решив, что они могут и подождать такси, ничего. Все у них будет хорошо.

Он забрался в машину, опустил стекло, чтобы помахать своим новым болельщикам, и водитель тронул с места. Грядет Волстед, но его это вряд ли особенно затронет. Ходят слухи, что властям не удалось нанять достаточное число людей, которые следили бы за исполнением сухого закона, к тому же Бейбу и ему подобным наверняка будут делать определенные поблажки. Как всегда и было. В конце концов, так уж все устроено.

Автомобиль набрал скорость, и Бейб поднял стекло.

— Как тебя зовут, шофер?

— Джордж, мистер Рут.

— Ну не классно? Меня тоже. Но ты меня зови Бейб. Ладно, Джордж?

— Идет, Бейб. Такая честь с вами познакомиться, сэр.

— Да ну, я же просто играю в мячик, Джордж. Я и читаю-то по складам.

— Но вы умеете отбивать, сэр. На целые мили. Я хочу быть первым, кто вам сказал: «Добро пожаловать в Нью-Йорк, Бейб».

— Что ж, спасибо, Джордж. Рад здесь оказаться. Думаю, это будет хороший год.

— Хорошее десятилетие, — заметил Джордж.

Хорошее десятилетие. А почему бы и нет? Бейб посмотрел в окно, на Нью-Йорк со всей его суетой, со всем его сиянием, со всеми его огнями, рекламами, башнями небоскребов. Что за день! Что за город! Что за время! Самое подходящее, чтобы жить!

Закон ночи

Dennis Lehane: “Live by Night”, 2012

Перевод: А. Л. Капанадзе

Посвящается Энджи

Я гнал бы машину всю ночь…

Как странно похожи служители бога и служители войны.[86]

Кормак Маккарти. Кровавый меридиан

Уже поздно быть хорошим.

Лучано по кличке Счастливчик[87]

Часть I

Бостон

1926–1929

Глава первая

Парень-полуночник в утреннем городке[88]

Несколько лет спустя, на буксире в Мексиканском заливе, ноги Джо Коглина засунут в лохань с бетоном. Двенадцать вооруженных головорезов будут стоять и ждать, пока судно не отплывет подальше в море, чтобы можно было скинуть этот груз за борт. А Джо будет слушать, как пыхтит мотор, и смотреть на белую пену за кормой. И тогда ему придет в голову, что все важное, случившееся в его жизни, хорошее или плохое, зародилось в то утро, когда он впервые увидел Эмму Гулд.

Они встретились в 1926 году, вскоре после того рассвета, когда Джо вместе с братьями Бартоло обчистил игорный зал в Южном Бостоне, в заднем помещении бутлегерского бара Альберта Уайта. До того как они туда проникли, ни Джо, ни оба Бартоло понятия не имели, что бар принадлежит Альберту Уайту. Иначе они еще до начала операции разбежались бы в разные стороны — чтобы труднее было отыскать их след.

По задней лестнице они спустились довольно легко. Прошли через пустой барный зал без всяких помех. Бар и казино располагались в задней части мебельного склада, стоявшего близ набережной и принадлежавшего, как заверял самого Джо его шеф Тим Хики, неким безобидным грекам, недавно перебравшимся сюда из Мэриленда. Но, попав в заднюю комнату, Джо с братьями Бартоло обнаружили, что покер там в самом разгаре, пятеро игроков пьют янтарный канадский виски из тяжелых хрустальных стаканов, а над их головами висит густая пелена сигаретного дыма. Посреди стола высилась груда денег.

И никто из этих людей не был похож на грека. Более того, никто из них не казался безобидным. Пиджаки они повесили на спинки кресел, выставив на всеобщее обозрение оружие, висящее у них на поясе. Когда в помещении появились Джо, Дион и Паоло с пистолетами на изготовку, никто из присутствующих не потянулся к своим, хотя Джо чувствовал, что кое-кто об этом подумал.

Женщина, которая подавала напитки, отставила поднос в сторону, взяла из пепельницы свою сигарету и затянулась. Казалось, при виде трех направленных на нее стволов ей хочется зевнуть от скуки и поинтересоваться, нет ли у гостей чего-нибудь более впечатляющего на бис.

Джо и оба Бартоло явились в надвинутых на глаза шляпах и в черных платках, закрывавших нижнюю часть лица. Это было удачно: если бы кто-то здесь узнал их, жить им (Джо и братьям Бартоло) осталось бы примерно полдня.

Плевое дело, говорил им Тим Хики. Наведайтесь туда на рассвете, когда там останется разве что пара болванов в конторе.

А не пять громил за покером.

— Знаете, чье