Мэрилин Монро - Дональд Спото

Далекая от нервного кризиса, который — по прогнозам Хьюстона — будто бы угрожал ей после прибытия в Лос-Анджелес (и на который режиссер, несомненно, рассчитывал), Мэрилин заселилась в отель «Беверли-Хилс» и тут же отправилась на запланированный заранее прием в дом Дорис Уорнер Видор, вдовы недавно скончавшегося режиссера Чарлза Видора[424]. В воскресенье, 28 августа, она встречалась с Гринсоном и Энгельбергом, которые посоветовали ей воспользоваться паузой в съемках для недельного отдыха — но не в отеле. «Юнайтед артисте» покроет из страховки актрисы ее пребывание в комфортной частной клинике, а мерилом податливости Мэрилин перед их убедительной аргументацией пусть послужит факт, что еще в тот же вечер ее приняли в больницу «Вестсайд» на бульваре Ла-Чинега. Теперь Хьюстону и компании представился случай добыть деньги.

Тем временем Артур и вся группа, пребывающая в Неваде, не знали, где находится Мэрилин[425]. В понедельник утром съемочный коллектив пригласили на собрание, во время которого продюсер Фрэнк Тейлор заявил, что у Мэрилин случился нервный кризис и производство картины приостановлено на неделю. «После этих слов, — вспоминала Эвелин Мориарти, — Артур Миллер встал и, не скрывая злости, вышел — он, как и все мы, знал, что это коварный подвох и обман. Разумеется, мы отдавали себе отчет в том, что у актрисы есть проблемы. Но сейчас Мэрилин винили во всем. Ее проблемы преувеличили и раздули только для того, чтобы затушевать дело об азартной игре Хьюстона, а также о том, что он во время производства данного фильма пустил на ветер огромные деньги. Легко же им было делать из нее козла отпущения».

«Когда пресса узнала о нервном истощении Мэрилин, она сделала из этого сенсацию», — вспоминал Ральф Робертс. В понедельник, после звонка от одинокой Мэрилин, он вместе с Ли и Сьюзен Страсбергами отправился в Лос-Анджелес. Мэй Райс и Руперт Аллан уже были там. «Все мы пошли навестить ее», — рассказывал Ральф, который припомнил, что Руперт собирался было купить для Мэрилин кипу журналов, но отказался от этого, поскольку в большинстве из них публиковались ее фотографии вкупе с чудовищными россказнями про нее и Ива.

Руперт Аллан и Ральф Робертс сходились в оценке ситуации. Мэрилин поместили в больницу благодаря действиям врачей, которые плясали под ту музыку, которую сыграл им Хьюстон; кроме того, доктора видели и престижные, и финансовые выгоды от того, что будут на протяжении недели заниматься такой знаменитой пациенткой. Медики из клиники знали, что у актрисы была привычка тайком принимать барбитураты, но, невзирая на это, сами снабжали ее огромным количеством лекарств — такое поведение даже в 1960 году считалось как минимум неосторожным и наверняка неэтичным.

В понедельник секретарша Джона Хьюстона сказала Эвелин Мориарти: «Не огорчайся, на будущей неделе все мы вернемся к работе», — и они действительно вернулись в понедельник, 5 сентября. Тем самым подтвердились два противоречащих друг другу факта. С одной стороны, тот факт, что съемки часто откладывались по вине Мэрилин, — точно так же, как по причине строптивых лошадей или же неустойчивой погоды и пасмурного неба над Невадой. С другой стороны, оказалось, однако, что Мэрилин далеко не в такой степени зависела от лекарств, чтобы ей пришлось прервать работу в «Неприкаянных». Впрочем, так или иначе, но именно на нее многие годы возлагалась ответственность за резко растущую смету картины, которая к тому моменту дошла уже до четырех миллионов долларов. Если Мэрилин была на самом деле настолько тяжело больна, как Хьюстон излагал прессе, то почему тогда уже в первый день ее пребывания в больнице можно было заявить, что ровно через неделю она появится на работе? Сам Хаймен Энгельберг подтвердил это 29 августа: «Мне кажется, что через неделю Монро сможет приступить к работе, — сказал он журналистам. — Она просто утомлена».

Как это часто случается, Мэрилин, оказавшись вынужденной отдохнуть, приняла ряд трудных решений. «Она была очень храброй, — отмечал Ральф, — и не хотела, чтобы мы что-либо сделали за нее. Ей хотелось ощущать нашу поддержку, но она предпочитала покончить со всем этим сама и вернуть себе здоровье. Несмотря на слабость Мэрилин, воля у нее была железная». Но одновременно актриса была полностью послушна своему психотерапевту, в чем скоро убедились ее близкие друзья. Как говорил Руперт Аллан, «Гринсон раскинул сеть поразительного контроля над жизнью Мэрилин. Когда ее приняли в клинику, он заявил в моем присутствии, что за день ей разрешается позвонить по телефону только раз и еще один раз ответить на звонок».

Артур — и это говорит в его пользу — через несколько часов прилетел в Лос-Анджелес и ежедневно навещал Мэрилин в больнице вплоть до 4 сентября, когда она вместе с ним возвратилась в Рино, «производя при этом, — как написал драматург через много лет, — впечатление человека, прекрасно владеющего собой; ее невероятная устремленность к тому, чтобы выздороветь, была просто героической, [но тогда] мы оба знали, что живем по существу уже раздельно».

До 18 октября актриса находилась в Неваде, завершая съемки «Неприкаянных». Миллер постоянно переделывал сценарий, Хьюстон предавался азартным играм, а Мэрилин, после того как коллеги и обслуживающий персонал сердечно поприветствовали ее приезд, трудилась с новой энергией. В журнале, документирующем ход реализации картины, сделана такая запись: «Когда ей сообщили [о последних изменениях, внесенных в сценарий], она просидела целую ночь, готовя новые сцены».

С 24 октября до 4 ноября шли павильонные съемки последних сцен, а также заключительная обработка картины в голливудской студии «Парамаунт». Там Мэрилин и Кларк Гейбл заключили между собой приватный договор: они больше не согласятся ни на какие переделки сценария, производимые в последнюю минуту. «Я знаю, что Артур хороший писатель, — жалобно сказала она Хьюстону однажды вечером, — но не хочу видеть ни одного нового слова в сценарии. Пока нет, пожалуйста». Гейбл проявил несгибаемость; изнуренный месяцами работы в тяжелых условиях, он категорически отказался многократно повторять дубли и учить новые диалоги.

В понедельник, 31 октября, пополудни Генри Хатауэй (режиссер «Ниагары») увидел Мэрилин одиноко стоящей перед павильоном в студии «Парамаунт». Подойдя к ней, он заметил, что артистка плачет. «Всю жизнь, — сказала она, сотрясаемая спазмами сдавленных рыданий, — всю жизнь я играла Мэрилин Монро, Мэрилин Монро и Мэрилин Монро. Я старалась делать это как можно лучше и в конце концов поймала себя на том, что подражаю самой себе. Мне бы так хотелось делать что-то другое. Артур, между прочим, привлекал меня потому, что сказал, как я ему нравлюсь. Выходя за него замуж, я надеялась, что он поможет мне сбежать от Мэрилин Монро, а сейчас мне приходится снова заниматься тем же самым и в том же месте, и я просто не могла уже больше этого выдержать, мне было необходимо выйти отсюда. Я бы просто не вынесла очередной сцены с Мэрилин Монро».