Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий

Сразу стали разрабатывать план побега. Каждый со своей койки подавал предложение. Подняться на «Йоми Мару» и затеряться среди других детей — это не трудно. Найдется место в трюме. И от голода не умрешь. А когда через два-три дня узнают, что на «Йоми Мару» посторонний… Не станут же поворачивать пароход из-за одного человека! Юзек вместе со всеми доберется до Европы, а в Америку вернется на пассажирском судне… Родители простят своего единственного сына. В этом все были уверены. Они будут даже счастливы, что он нашелся, что жив.

Мысль отправиться в путешествие захватила Юзека Яновского. Он пересечет Атлантический океан! Это напомнило прочитанные книги. Непослушный сын… Ссора с отцом… Письмо, оставленное на столе… Парусник… Шторм… Дальний берег…

Кажется, впервые Юзек пожалел, что живет с родителями в согласии. Значит, нет повода для ссоры и бегства из дому. И не о чем будет писать в прощальном письме. Отец и без того обещал поехать вместе с ним будущим летом на Аляску.

Он ворочался всю ночь и ждал утра. Он думал, что ему не достает той решимости, какая есть у Кузовкова. Федя сразу бы сказал «да» или «нет». И не мучился бы сомнениями. И не искал бы повода и оправдания своему поступку. Выходит, он, Юзек, человек слабый и нерешительный. И ему требуется помощь со стороны, чужая воля, чтобы принять решение.

Утром Юзек ждал продолжения вечернего разговора. Но Кузовков молчал. Он пытался встретиться с ним глазами. Но Кузовков опускал глаза и даже отворачивался.

Так они и не заговорили в тот день. И на следующий день тоже. О чем угодно, только не о главном.

И вот теперь в лесу, не сговариваясь, мальчики почувствовали, что пора высказаться.

Федя решил начать первым.

Он повернулся на своем пне, чтобы лучше видеть лицо товарища.

— Ты не передумал?

— Не знаю. На такое трудно решиться.

— Думаешь, мне было легче, когда я уходил из дому?

— Ты — другое дело. А я нерешительный, — дрогнувшим голосом сказал Юзек. — Я слабак…

— Я точно такой. Ничем не отличаюсь от тебя, — неожиданно заявил Федя.

— Утешаешь меня?

— Истинная правда! Хочешь знать… Иногда я даже плачу.

— Плачешь? — еще с большим недоверием спросил Юзек.

— Не от боли. А если меня обидят… И еще от тоски, ночью, когда никто не видит.

Все равно Федя сильнее меня, подумал Юзек, если готов признаться даже в этом. Сам он ни за что не открылся бы.

После таких откровений двум маленьким, но гордым мужчинам стало легче. И они протянули друг другу руки.

…Некоторое время они молчали. Потом Кузовков снова начал первым:

— Интересно тебе знать, о чем я думаю?

— Давно хотел услышать.

— Так вот… Не надо убегать из дому.

— А сам ты…

— У меня пропал отец. А ты своего видишь каждый день.

— Мне скучно. Одно и то же. Школа и книжки… Книжки и школа… Я уже догнал маму ростом. А она меня держит за руку, когда мы переходим улицу. Чуть ли не кормит с ложечки. Когда вы уедете, все начнется сначала.

— Все завидуют, какой у тебя папа. Таких полицейских я видел только в кино. А еще у вас автомобиль. Езжай куда хочешь… Правда, Кузовок? — Федя потрепал собаку, которая принюхивалась к сумке. — Остался еще у нас пирог?

— Остался, остался…

— Не давай Кузовку весь…

— Пусть доедает. Не нести же назад.

— Оставь белкам немного. Посмотри, сколько их собралось. Неужели, кроме орехов, им еще что-нибудь нравится?

— То, что готовит моя мама, нравится всем, — не без гордости заявил Юзек.

Что Юзек прав, можно было убедиться вечером, когда сели ужинать. Стол был уставлен таким количеством яств и напитков, что первые четверть часа все были увлечены только едой.

Но вот поднялся хозяин, огромный и добродушный Казимеж, и сказал слова, которых Кузовков ждал долгих два года.

— Федя, — сказал он. — Я тебе обещал новость. Мы ее получили еще ночью. Звонили из Европы. Слышимость была скверная. Из-за грозы, наверно. Наш дежурный офицер не все расслышал. И вот почему утром, когда мы ехали из Водсворта, я тебе не рассказал. Боялся ошибиться.

Кузовков сжал пальцы в кулак так сильно, что по телу побежали мурашки.

— Говори скорей, папа! Не тяни! — Юзек тоже встал из-за стола.

— Следующий звонок поступил днем, когда вы были в лесу. А после он был подтвержден и радиограммой. Ее только что привез нам сержант Клей. Твой отец нашелся. Нашелся! Он жив!

— Где он? — хриплым голосом спросил Федя.

— Его судно стоит под погрузкой в Касабланке, в Марокко. А потом снимется на Марсель.

— Марсель находится во Франции! — воскликнул Юзек. — А туда должен зайти и «Йоми Мару»…

О том же подумал и Федя. Но это для него было не столь уж важно. Главное, отец жив!

Кузовков стоял на корме и смотрел на кильватерный след. Каждый оборот винта приближает «Йоми Мару» теперь к еще более желанному берегу Европы.

Синий океан… Цвет надежды…

13 сентября 1920 г. Понедельник.

Атлантический океан.

Погода спокойная. Легкий ветер, большая зыбь. По мере приближения к Гольфстриму становится теплее. В течение дня прошли короткие ливни. А после ужина — гроза с сильным дождем. И это облегчило задачу воспитателям. Им удалось отправить детей спать, как и положено, в 9 часов.

Из судового журнала «Йоми Мару».

…Свой ежедневный обход судна Райли Аллен начинает с амбулатории и лазарета. Мог ли он думать, что однажды это будет означать и встречу с Марией.

Прежде чем войти в палату, он решил поговорить с врачом. К нему вышел не только Девисон, но и Коултер. Оба в один голос заявили — их единственной пациентке полегчало. Операция в Нью-Йорке прошла успешно. Но четыре дня — слишком короткое время, чтобы прийти в себя и встать на ноги. Море и судно не лучшее место для человека, только что перенесшего сложную операцию. Но пусть мистер Аллен не беспокоится. Они и медсестры не оставят мисс Марию без внимания и заботы.

— Она одна в палате?

— Там Флоренс Фармер и Александра, ее сестра. Проводить вас?

— Нет, я сам.

Он тихо постучался, но его услышали.

— Доброе утро, мисс Флоренс.

— Рада видеть вас, мистер Аллен.

— Как дела, Александра?

— Отлично.

— Мария недавно проснулась, — сказала Флоренс.