Мао Цзэдун - Александр Панцов

Речь Мао не была опубликована в то время, что неудивительно. Ведь Председатель не только открыто критиковал Советский Союз. Его идеи шли вразрез с экономическими представлениями многих китайских лидеров. Среди них были Лю Шаоци, Чжоу Эньлай[114], Чэнь Юнь и Дэн Сяопин. В конце апреля 1956 года на расширенном заседании Политбюро Чжоу Эньлай, например, открыто полемизировал с Мао, когда тот выступил за увеличение капиталовложений в строительство на 2 миллиарда юаней. Чжоу заявил, что это вызовет напряженность в обеспечении населения товарами первой необходимости, а также чрезмерный рост городского населения. Мао почувствовал себя уязвленным146 и 2 мая изложил большинство своих новых идей участникам Верховного государственного совещания147.

В этой ситуации Центральный комитет вынужден был распространить текст его выступления от 25 апреля, но только среди партийных работников высшего и среднего уровня[115]. В то время Чжоу Эньлай, Чэнь Юнь и другие экономисты были заняты подготовкой второго пятилетнего плана, и неортодоксальные идеи Мао были ими не вполне поняты. По существу, они их проигнорировали. Точно так же повели себя Лю Шаоци, Дэн Сяопин и другие «умеренные». У всех них, занятых каждодневными партийными и государственными делами, просто не было времени для дальнейших дискуссий с «великим теоретиком» по поводу его предложений.

Мао обиделся и в середине мая 1956 года вылетел из Пекина на юг, в Кантон, с новой инспекционной поездкой, стремясь, как и прежде, опереться на местные кадры. Жара стояла невыносимая, жителей Кантона донимали москиты. На вилле, где Мао остановился, не было кондиционеров. Но он не спешил возвращаться в Пекин. Ему надо было решить кучу проблем, встретиться с нужными людьми, выяснить их настроения и обеспечить себе поддержку в дальнейшей борьбе с «твердолобыми умеренными». А те в это время, воспользовавшись отсутствием вождя, опубликовали в «Жэньминь жибао» передовую статью с критикой «волюнтаризма» и «слепого забегания вперед». Реакция Мао была трогательно детской: «Читать не буду. Зачем я буду читать статью, в которой меня ругают?»148

Как же он, похоже, устал от этих «зомби с психологией рабов», полностью лишенных «смелости и веры в свои силы»! Нет, надо было им доказать, что он сильнее их всех!

И он решил осуществить давнюю мечту: переплыть три великих реки — Чжуцзян в Кантоне, Сянцзян в Чанше и Янцзы в Ухани. Пловец он был и вправду отменный, но то, что пришло ему в голову, выглядело как настоящая авантюра. Каждая из этих рек необычайно широка, в Янцзы же, кроме того, много водоворотов, да и течение ее стремительное. Но убеждать его изменить решение было пустой тратой времени. В конце мая 1956 года он погрузился в мутные воды Чжуцзяна, ширина которого достигала ста метров! «Вода… была грязной, — вспоминает его лечащий врач, которому по долгу службы пришлось плыть с ним. — Порой по поверхности проплывали кусочки человеческих испражнений. Однако это совершенно не беспокоило Мао. Он плыл на спине, а его огромный живот, слово шар, возвышался над поверхностью воды. Ноги его были расслаблены, как будто он отдыхал на диване. Его несло течением, и он лишь изредка работал руками или ногами, чтобы скорректировать направление движения»149. За два часа вниз по течению он проплыл более десяти километров. Вскоре после этого он покинул Кантон и направился в Чаншу, где дважды переплыл двухсотметровую Сянцзян, не отличавшуюся от Чжуцзяна чистотой. Восторгу его не было предела! «Река Сянцзян — очень узкая! — кричал он. — Я хочу плавать в Янцзы. Вперед к реке Янцзы!»150

В начале июня Мао наконец приехал в Ухань. И вскоре, сопровождаемый четырьмя десятками телохранителей, был уже на берегу знаменитой реки. Переплыть ее он, правда, не смог: это было бессмысленное занятие. Мощность потока была так велика, что Мао просто понесло по течению. Поэтому, как и в водах Чжуцзяна, он просто отдался потоку, который пронес его более тридцати километров. И все же он был несказанно счастлив, тем более что готовые на все журналисты тут же разнесли «благую» весть о покорении великой реки «нашим любимым кормчим»! За несколько дней, что он провел в Ухани, Мао плавал в Янцзы три раза151. «Нет такого, что нельзя сделать, — говорил он после этого с пафосом, — если со всей серьезностью относиться к делу»152. Было понятно, что эти слова относились к «умеренным» из Политбюро.

Воодушевленный, он вновь обратился к музе:

В Пекине, однако, его ждало новое разочарование. «Умеренные» из Политбюро, в том числе Лю Шаоци и Дэн Сяопин, занимавшиеся подготовкой VIII съезда партии, были готовы поставить на этом форуме вопрос о культе личности. Атмосфера в Пекине накалялась, и Мао на какое-то время удалился от дел в тихий курортный городок Бэйдайхэ на берегу Желтого моря. Своим оппонентам он дал карт-бланш, решив испытать их по полной программе. «Хотите показать, на что вы способны? Ну что ж, давайте! Мы поглядим» — так, похоже, рассуждал он, вновь применяя свою излюбленную тактику: «враг наступает — мы отступаем; враг остановился — мы тревожим; враг утомился — мы бьем; враг отступает — мы преследуем». Не зря же одним из его псевдонимов был Дэшэн, что означает «отступить во имя победы»! В конце лета он объявил своим «сотоварищам», что собирается оставить пост Председателя КНР по «состоянию здоровья», сохранив за собой только должность Председателя ЦК КПК154.