Мао Цзэдун - Александр Панцов

Лю Шаоци и некоторые другие члены Политбюро, не желая игнорировать Мао, тоже отправились в Бэйдайхэ. Председатель по-прежнему оставался для них вождем. Все, чего они от него хотели, так это чуть больше коллективного руководства. Но с этим-то как раз Мао не мог согласиться. Он был убежден: в условиях хрущевской оттепели, грозившей Китаю да и всему делу социализма самыми непредсказуемыми последствиями, КПК обязана была, как никогда, сплотиться вокруг него.

В этой обстановке борьбы двух мнений и был созван VIII съезд. Его официальные заседания проходили с 15 по 27 сентября 1956 года в Пекине. 1026 делегатов с решающим голосом и 107 с совещательным представляли почти 10 миллионов 730 тысяч членов партии. Формальным заседаниям предшествовали закрытые обсуждения (так называемое подготовительное совещание) с 29 августа по 12 сентября. Именно в ходе этих обсуждений были определены все основные решения форума. За закрытыми дверями делегаты обсудили и приняли проекты всех резолюций и тексты всех основных докладов и выступлений. Они также скоординировали кадровые вопросы.

Все это время Мао был весьма осторожен. По-прежнему испытывая своих оппонентов, он не вел заседаний и не произнес ни одного доклада. Наиболее активные роли исполняли Лю Шаоци, Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин. Сам же Мао демонстрировал «скромность». Собравшихся он приветствовал только двумя короткими выступлениями, один раз на заседании подготовительного совещания 30 августа и второй раз при открытии съезда 15 сентября155. В то же время все, что можно было предпринять для популяризации своих идей, он делал. В частности, в обеих коротких речах вернулся к идеям «Десяти важнейших взаимоотношений», а корректируя проект политического отчета ЦК, с которым должен был выступить Лю Шаоци, добавил следующий абзац: «Понятно, что китайская революция и [социалистическое] строительство в Китае — дело рук прежде всего самого китайского народа. Потребность в иностранной помощи второстепенна. Совершенно неправильно, потеряв веру, полагать, что ты сам ничего не можешь сделать, неправильно считать, что судьба Китая не находится в руках самих китайцев, полностью полагаясь на иностранную помощь»156. Сознательно демонстрируя неприятие советского патернализма, Мао даже отказался присутствовать на заседании съезда 17 сентября, на котором выступал представитель Хрущева Микоян157.

Однако основная тональность съезда была другой. Делегаты под руководством Лю Шаоци, Чжоу Эньлая и Дэн Сяопина отдали должное советской модели, поддержав только те социальные эксперименты Мао, которые были направлены на ускоренное осуществление сталинизации. Съезд официально провозгласил, что «пролетарско-социалистическая революция» в Китае в основном увенчалась победой. Все выступавшие с энтузиазмом восхваляли итоги социалистической перестройки деревни и города.

Но главное заключалось в том, что съезд принял решения, которые должны были быть особенно болезненны для Мао. В новой атмосфере, созданной речью Хрущева, делегаты согласились на удаление из устава партии положения о том, что «путеводной звездой» китайской компартии являются «идеи Мао Цзэдуна». Оно было заменено следующей формулировкой: «Коммунистическая партия Китая в своей деятельности руководствуется марксизмом-ленинизмом»158. В докладе «Об изменениях в уставе партии» Дэн Сяопин сделал особое ударение на необходимости бороться «против выпячивания личности, против ее прославления»: «Наша партия… отвергает чуждое ей обожествление личности». Он, правда, отметил, что Мао Цзэдун играет большую роль в борьбе с культом личности в КПК, однако в эти слова можно было поверить с большим трудом159. Съезд восстановил пост Генерального секретаря ЦК, что также было весьма знаменательно. И хотя воссоздать его предложил сам Мао Цзэдун160, получил эту должность человек Лю Шаоци, а именно сам Дэн Сяопин. Тем самым непосредственный контроль за партийными кадрами оказался в руках группировки «умеренных». Оппоненты волюнтаристских экспериментов Мао подготовили и резолюцию съезда по отчетному докладу Лю Шаоци, вписав в этот документ тезис о том, что отныне после построения социалистического общества «главными противоречиями внутри нашей страны стали противоречие между требованием народа построить передовую индустриальную страну и нашим отсталым состоянием аграрной страны, а также противоречие между быстро растущими экономическими и культурными потребностями народа и неспособностью современной экономики и культуры нашей страны удовлетворить эти потребности народа»161. После съезда, в ноябре 1956 года, на совещании работников министерства торговли заместитель премьера Чэнь Юнь и некоторые другие экономисты говорили о необходимости разумного сочетания экономического строительства и улучшения жизни народа162.

Понятно, что Мао Цзэдун не мог быть удовлетворен многими решениями съезда. И вопрос о культе личности был одним из наиболее неприятных. Вскоре после съезда он решил перейти в контратаку. Принимая тогда делегацию Югославского союза коммунистов, он как бы между прочим заметил, что «немного людей в Китае открыто критиковали меня. Люди терпят мои недостатки и ошибки. Это потому, что мы всегда хотим служить народу и делать хорошие дела для людей». Эти слова прозвучали предупреждением оппонентам Мао, тем более что Председатель объяснил, что «боссизм» не является реальной проблемой Китая. Он также добавил: «[К]огда некоторые люди меня критикуют, другие выступают против них, обвиняя их в неуважении к вождю»163. Тогда же в кругу близких людей он стал высказывать едкое недовольство антисталинской политикой Хрущева. «Сталина можно было критиковать, но не убивать», — заметил он с раздражением своему переводчику Ли Юэжаню. «Хрущев недостаточно зрел для управления такой большой страной», — бросил он в сердцах другому переводчику Янь Минфу. Такие люди, как Хрущев, «не преданы марксизму-ленинизму, у них нет аналитического подхода, им не хватает революционного духа»164, — говорил он другим своим соратникам.

Быстро реагирующий на малейшие изменения политического климата Чжоу Эньлай 1 октября 1956 года изложил новую, критическую, позицию Мао в отношении культа личности члену ЦК КПСС Борису Николаевичу Пономареву, присутствовавшему на VIII съезде. Чжоу подверг КПСС критике за «ошибки», совершенные при развенчании Сталина: во-первых, по его словам, «с братскими партиями не было проведено предварительных консультаций»; во-вторых, «отсутствовал всесторонний исторический анализ», и, наконец, руководящие товарищи из КПСС «не проявили самокритики»165.

Резкому усилению культовых настроений в китайском руководстве, а соответственно укреплению позиций Мао, способствовали антисталинские выступления 1956 года в Польше и Венгрии. В октябре 1956 года новый коммунистический руководитель Польши, бывший заключенный сталинского ГУЛАГа Владислав Гомулка, пришедший к власти на волне выступлений рабочего класса, исключил сталинистов из Политбюро. Среди них был и министр национальной обороны Польши и заместитель председателя Совета министров ПНР советский маршал Константин Константинович Рокоссовский, назначенный на эти посты Сталиным. Антисоветские настроения, и без того сильные среди поляков, стали стремительно распространяться. Между тем в Венгрии в результате демократического переворота власть в правительстве перешла к популярному в народе коммунисту-либералу Имре Надю. Кризис социализма в Восточной Европе был, разумеется, спровоцирован выступлением Хрущева против Сталина.