Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова

метафизического поэта Джона Донна. Ведь детство – это волшебная палочка феи Мелюзины, которая наделяет растущего младенца чертами характера, а характер – это судьба. Но, может, в судьбе людей повинна не столько фея, сколько очередной поворот колеса непредсказуемой Фортуны?

БЭКОН

Бэкон родился 22 января 1561 года, за три года до рождения Галилео Галилея, в Йоркхаусе, резиденции лорд-канцлера. Дом скорее походил на замок, чем на дворец. Так теперь знать строила свои домашние резиденции, появился даже термин «to castellate», то есть строить жилые дома наподобие замков. Глухие мрачные стены средневековых крепостей с бойницами и зубчатым верхом уступили место орнаментальным башням и башенкам, увенчанным золочеными крышами-конусами и флюгерами; фасады украшала лепнина или резные деревянные украшения; причудливые фронтоны, парадные лестницы и подъезды вместо подъемных мостов; появились эркеры, высокие и широкие окна. Разительная перемена коснулась и внутреннего убранства домов. Сюзерен не восседал больше на помосте в мрачном зале, сложенном из дикого камня, глядя сверху вниз на вассалов, поглощавших без ножей и вилок за большим обеденным столом богатую охотничью добычу. Покои переделывались на итальянский лад. Золоченые с витыми ножками столики, стеклянные горки, резные шкафчики заполняли простенки между окнами, задрапированными дорогими тканями. По стенам висели тканые заморские гобелены с портретами и всякого рода сюжетами.

В залах и портретных галереях из тяжелых рам смотрели многочисленные, не очень далекие предки. Вокруг домов разбивался итальянский сад, с террасами, ступеньками, вазонами, полными цветов, фонтанами, прогулочными дорожками, участки сада разделялись замысловато постриженными тисами.

Йорк-хаус фасадом смотрел на Стрэнд, рядом стояли такие же величественные Эссексхаус, Сомерсет-хаус, задами дворцовые постройки выходили на Темзу, ступеньки причалов спускались прямо к воде. Был неподалеку и королевский дворец Уайтхолл, королева со своей свитой иногда в лодках плыла до Гринвича, где был один из ее летних дворцов и роскошный парк, по которому сейчас тонкой металлической ниткой проходит первый меридиан. Королева любила ездить из одного дворца в другой – эти великолепные процессии («progresses) были для горожан занимательным зрелищем. В особняках Стрэнда жила придворная знать.

Снимал здесь особняк и третий граф Ратленд, дядя Роджера Мэннерса, будущего пятого лорда, хотя у семьи Ратлендов было на северо-западной окраине Лондона собственное поместье в стенах женской обители «Святой источник» – «Holywell Priory», разрушенной в правление Генриха VIII, который в конце тридцатых годов повелел распустить все монастыри. Монахи накопили огромные богатства, а королям всегда нужны деньги. В двух шагах от поместья, вдоль западной стены к северу, стояли театры «Куртина» и «Театр», где играла труппа лорд-камергера. Бербедж арендовал часть монастырской земли у некоего Джайлза Аллена, чьи владенья примыкали к поместью Ратлендов. Сейчас от монастыря не осталось и следа, но место «Театра» (и монастыря) в начале прошлого века было установлено, и на строении 86-88 по Куртин-роуд, Шордич, висит бронзовая табличка, увековечившая память «Театра». Неподалеку от монастыря квартировали актеры, в частности, стратфордский мещанин Уильям Шакспер.

В огромном доме-замке на Стрэнде жила семья: папа – лорд-канцлер (верховный судья) и хранитель Большой королевской печати, мама – леди учености необычайной и два сына, старший Энтони и Фрэнсис, на три года младше. Это была истинно городская жизнь. В двух шагах от дома оживленная река, снующие по ней большие и маленькие лодки, голоса перевозчиков. Вокруг дворца сад, огороженный решеткой, цветы, десятка два-три деревьев, – тут вдоволь не побегаешь, не порезвишься. Впрочем, резвиться было некогда. Мальчики крепким здоровьем не отличались, оба не были ни задирами, ни спорщиками. Жили дружно, любили друг друга (всю жизнь) и были на редкость прилежными учениками. А учить их начали наукам чуть не с пеленок, наук тогда существовало немного, мать была требовательна, и главное, воздух дома насыщен классическими познаниями и трудолюбием.

Тишина в доме, покой, порядок. Отец, сэр Николас, был немолод, младший сын Фрэнсис родился, когда ему было уже пятьдесят три. Это был его второй брак, первая жена умерла, оставив трех сыновей и трех дочерей. Младшие, возможно, тоже еще жили со второй семьей отца, один из сыновей первой жены нарисовал мачеху в кухонном фартуке. Но никаких житейских упоминаний о них на страницах книг о том времени мне не встретилось. Хотя в дальнейшем все огромное семейство сохраняло теплые родственные отношения.

Кроме того, это была светская жизнь, и не просто светская. Отец иногда брал сыновей в королевские покои, там их ласкали не только придворные дамы, но и сама королева. Мальчики были воспитанные, красивые, не по летам умные и образованные.

Сэр Николас Бэкон был третье лицо в государстве, вторым был первый министр Елизаветы Уильям Сесиль лорд Бэрли. Лорд-канцлер и первый министр, верные слуги королевы, были друзья, женатые к тому же на родных сестрах. Отец Николаса – эсквайр и старший пастух одного из аббатств Суффолка. Николас был принят в колледж Корпус Кристи Кембриджа, где получил степень бакалавра искусств. Потом учился в Грейзинн, стал заниматься юриспруденцией и скоро в ней преуспел. Николас Бэкон и Уильям Сесиль были оба вдовцы и женились на родных сестрах. С тех пор и повелась их дружба. Когда Елизавета стала королевой, она назначила Сесиля первым министром, а Сесиль, зная ум, трудолюбие и кристальную честность свояка, сделал его своим советником и помощником. Королева вскоре произвела его в рыцари и доверила Большую королевскую печать и канцлерство. Друзья занимали свои высокие посты до последнего дня жизни.

О Николасе остались высказывания современников, все они в один голос утверждают: отец Бэкона был человек исключительных достоинств. Лучше всего о нем написал Дэвид Ллойд в книге «Государственные мужи и фавориты с начала Реформации» (1668): «Сэр Николас Бэкон был человек великого ума, мудрости и благородства, юрист, обладающий огромными познаниями…Этот человек хорошо понимал свою королеву, но еще лучше – свое время. Он умел сплотить разные партии на служение ей, сглаживая противоречия… отличался величайшим самообладанием в спорах и глубоко, не спеша, вникал в дело. (Это он первый сказал: остановись отдохнуть – быстрей достигнешь цели. Наше русское: тише едешь – дальше будешь. – М. Л.) Лейстер казался более мудрым, чем был, Бэкон был мудрее, чем казался…Он никогда не стремился стать великим. Никогда не напускал на себя величавости. Принцип его жизни и действий – девиз “Mediocria firma”. Королева однажды спросила, почему у него такой маленький дом в поместье “Горэмбэри”. “Не дом мал, вы меня сделали для него великоватым”. У него была любимая поговорка, он часто употреблял ее,