Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин

я не закричал. Чувствовал, как расходится под острым лезвием плоть. Слышал, как хрустят разламываемые ребра. Ощущал, как толчками выплескивается из моего тела кровь. Видел, как серьезная девочка-жрица запускает мне в грудь обе руки и спустя миг поднимает к солнцу мое бьющееся сердце. Но продолжал молчать.

Это не был шок от боли или ужаса ситуации. Просто крики и вопросы казались сейчас совершенно неуместными. Странно, согласен, но, с другой стороны, попасть на жертвенный алтарь к индейцам – не странно?

– Взгляни на него, Отец! – выкрикнула инка светилу. – Испытай его, предавшего Твою кровь!

Вот тут я почему-то возмутился. С чего это я предатель? Мы что, были друзьями? Я ей что-то обещал, но не выполнил? Просил ее руки, а потом сбежал в Сиам со стриптизершей? Не было такого, нечего наговаривать! Согласен, я может и не лучший представитель рода людского, но не предатель!

Другая часть моего рассудка тихонько посмеялась над горячностью этих мыслей. Мол, нашел из-за чего бузить. Тебя тут инка на алтаре в фарш кромсает, а ты решил обидеться на неверную формулировку?

Солнце равнодушно жарило мое никак не желающее умирать тело, жрица продолжала протягивать ему сердце. Она что-то, кажется, пела, но слова и ритм песни терялись в пульсации крови.

Затем в голубом небе появилась черная точка. Одинокая птица, тень на бирюзе, она не приближалась и не отдалялась. Неспешно переместилась в центр солнечного диска и повисла. За неимением более интересных объектов, на ней я и сосредоточился.

– Почему Ты молчишь, Инту? – воскликнула инка спустя минут десять. Я даже мысленно поблагодарил ее, а то стало совсем скучно. – Я, последняя из Твоих детей, взываю к Тебе и требую правосудия!

Крохотный черный зрачок на радужке солнца продолжал бесстрастно взирать на разворачивающееся на земле действо. Солнечные лучи не чертили огненные письмена на небесном своде, не били в жертвенник молнии, трубный глас не требовал прекратить безобразия.

Но жрица не сдавалась. Раз за разом она выкрикивала свое требование Солнцу, пока, наконец, оно не закрылось набежавшей невесть откуда тучкой.

Плечи девушки поникли, руки, продолжающие держать мое сердце, опустились.

– Он должен был покарать тебя! – обвиняюще бросила она.

– Ну, извини! – булькнул я, осознав, что торжественность момента ушла и надо мной нависает не величественная жрица, а расстроенная провалом девушка. – Не хотел тебя подводить.

Декорации спектакля стали на глазах истончаться, обнажая таящуюся за ними черноту. Не внутренности сарая, что характерно.

– Слушай, верни уже мое сердце! Что ты вообще тут устроила?

Где-то по краю сознания мелькнула мысль, что вести беседы с распахнутой настежь грудной клеткой – дурной тон, но я отогнал ее как пораженческую и несвоевременную. Немного разве что напрягало мое сердце в руках у девчонки, поэтому я все же сбавил тон.

– Хотя бы объясни, чего ты хотела добиться, Куава? – не услышав ответа на первый вопрос, примирительно проговорил я. – В жертву меня принести своему Инту? Что я тебе такого сделал?

– Ты ткач. – Инка, что удивительно, послушалась и аккуратно вложила сердце обратно мне в грудь. Напряглась и свела разрубленные ребра. Боль сразу ушла. – Ткач, который служит врагу. Предатель крови. Но Инту не считает тебя предателем. Иначе бы дал знак.

Грудина срослась, словно никогда и не была вскрытой. Веревки, держащие руки и ноги, осыпались пылью. Я поднялся и первым делом поискал взглядом что-нибудь, чем можно было прикрыть чресла, а то ведь на алтаре оказался в чем мать родила. Не найдя ни тряпки, ни листа, плюнул и уселся на камень жертвенника как есть. Инка демонстративно повернулась ко мне спиной. Прямо иллюстрация к женскому журналу с подписью: «Ты никогда меня не понимал!»

Жертвенник стоял на вершине ступенчатой индейской пирамиды посреди джунглей. Выглядело сооружение ухоженным и основательным, ни капли не напоминая те развалины, которые я видел по телевизору. Будто построили его самое большее пару лет назад и с тех пор только колер на камнях обновляли.

Интересное место. Где, к слову, мы находимся и каким манером инка нас сюда забросила? Она же не одаренная! А это, если я правильно понимаю… Блин, это какая-то лютая смесь из информационного поля, того места, где мы встречаемся с двойником, и еще чего-то третьего. Покопавшись в памяти, я выудил подходящее понятие – «складка пространства». Без малейшего понятия, что оно значит и имеет ли какое-то отношение к этому месту, но звучало солидно. И, что куда важнее, позволяло хоть как-то называть место нашего пребывания. А то «это место» – не звучит!

Ладно, с этим определились. Теперь вперед, налаживать контакты с туземным населением!

– И что теперь? – спросил я. – Убить тебе меня не позволили. Может, теперь все-таки поговорим?

– О чем мне говорить со слугой врага?

– Вот заладила! Слуга врага! Предатель! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь! Хотя бы объясни, кто такие ткачи и почему я предатель? Раз уж твой Инту отказался принимать жертву.

Она все же повернулась ко мне. Губы ее предательски подрагивали, глаза наполнились вот-вот готовой сорваться влагой.

– Ты правда не знаешь, кто ты?

– Да как тебе сказать… – буркнул я в ответ, с трудом сдержав рвущийся наружу ответ в стиле Тони Старка: «Попаданец, маг и пророк!» – Большую часть времени знаю. Но когда мне вот так ставят вопросы, начинаю сомневаться в этом знании.

Лучше бы молчал! Только что обиженно дрожащая губа презрительно изогнулась, а взгляд облил ненавистью. Хорошо хоть рука за ножом не потянулась.

– Послушай… – Господи, как беспомощно-то прозвучало! – Я пленник, как и ты. Паписты похитили меня, когда я возвращался домой. Напали на моих друзей, положили кучу народа, только чтобы меня заполучить. Тот мрачный тип, который ходит за мной тенью, умеет глушить дар. Привезли сюда… Я не в кандалах и не в подземелье только потому, что пророческий дар нельзя подчинить силой. Вот они и стараются со мной договориться. А не смогут – убьют. Потому что для них лучше мертвый пророк, чем не подконтрольный им.

– Ты пророк?

– Я уже говорил.

– Но я же чувствую кровь Инту в тебе! Ты ткач, я не могла ошибиться!

– Кто такой ткач?

Инка пожала плечами: мол, ну очевидно же!

– Правитель. Провидец.

– Пророк.

– Нет! Пророки у врага!

Я чуть не расхохотался, настолько по-детски прозвучал ее ответ. Вечный спор про «наших разведчиков» и «ихних шпионов». Но не стал, конечно же. Что я, совсем уж дурак, рушить только возникшее настороженное… ну пусть не доверие, но ведь и не враждебность уже!

– Чем отличаются пророки от ткачей?

Девчонка задумалась. Надолго, надо сказать, видимо, сложным вопрос оказался. Причем, тут к бабке не ходи, самое непростое, что она сейчас решает, это говорить мне правду или нет.

Решив, видимо, что католикам и так все хорошо известно, ответила:

– Пророк видит будущее. Вероятности, стремящиеся к воплощению. Ткач создает вероятности.

– Взаимодействует с информационным полем? – уточнил я после