Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури

Но Жуков больше не слушал предостережений. Время поджимало. Менять план больше нельзя. Его окончательные распоряжения поступают в войска 12 апреля, за два дня до разведки боем, за четыре дня до начала наступления. У командующих армиями тридцать шесть часов на то, чтобы передать командованию фронта свои собственные планы. Командиры дивизий были проинформированы устно и, очевидно, не раньше 13 апреля, а командиры полков – 14-го, командиры более мелких подразделений – за два часа до начала атаки! Можно быть уверенными, что перед младшими офицерами не могло быть поставлено никакой конкретной задачи. Каждая часть, каждое подразделение, зажатые на слишком узком пространстве, могли идти только вперед, обнаруживая по мере продвижения преграды, огневые точки противника и возможные пути обхода. Хаотические импровизации, казалось бы навсегда исчезнувшие с лета 1942 года, вернулись на поле последнего сражения войны.

Никогда еще с 1941 года ни один советский фронт не имел так мало времени для подготовки важного наступления. На подготовку операции «Уран» под Сталинградом было отведено одиннадцать недель; контрнаступлений севернее и южнее Курска (операции «Кутузов» и «Румянцев», июль – август 1943 года) – тринадцать недель; Висло-Одерской – шесть недель, «Багратион» – восемь. Тыловое снабжение было отвратительным, разведка малоэффективной, а Жуков, находившийся в постоянном стрессовом состоянии, под сильнейшим напряжением, действовал в свойственной ему манере: грубость и упрямство наложились на недостатки планирования.

То, что Жуков принял такие условия для начала операции, не удивляет. Сталин торопил его, ежедневно звоня по ВЧ, а южнее ждал свого шанса Конев. Но и сам он недооценивал противника, считая, что, как и на Висле, огонь артиллерии уничтожит основные силы противника и деморализует оставшихся в живых. Выбор лобового удара с плацдарма напротив Зееловских высот был наихудшим: командующий группой армий «Висла» Готтард Хейнрици ждал его именно здесь. Отказ от использования в качестве базы для главной атаки плацдарма и форсирование Одера в 50 км севернее Кюстрина (эбервальдское направление) и в 50 км южнее (люкенвальдское направление), конечно, привел бы к успеху с гораздо меньшими потерями, учитывая подавляющее превосходство советских войск. Но для этого простого решения требовалось построить новые мосты, способные выдержать тяжелую технику, и дождаться, когда будет готов Рокоссовский. Это означало минимум две дополнительные недели на подготовку и лишних четыре-пять дней пути до Берлина. Для Сталина об этом не могло быть и речи. Кроме того, проводимая на флангах участка 1-го Белорусского фронта операция на окружение Берлина требовала задействовать все силы 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, чего Жуков, похоже, совершенно не хотел. Он желал один получить лавры победителя. Он помнил Корсуньский прецедент: всю ставку сорвал Конев, а Ватутин остался ни с чем.

Точно так же, уже решив наступать с передового плацдарма, зачем надо было наносить главный удар в центре, то есть на кюстринском направлении? Зачем было втискивать 90 % своих сил в пространство между каналами Гогенцоллерн и Финов на севере и каналом Фридриха-Вильгельма на юге? Можно было попытаться предпринять что-либо на севере плацдарма, на участке 47-й и 1-й польской армий, что и произойдет впоследствии. Если условия местности там были не лучше, то, по крайней мере, были бы обойдены с фланга основные силы Хейнрици. Но ответ на этот вопрос тоже диктовался календарем: Жуков атаковал в центре, потому что хотел как можно скорее вывести свои танки на рейхсавтобан № 1 – ведущее прямо в Берлин шоссе с великолепным дорожным покрытием.

План Жукова был прост и лишен всяких тонкостей. Он не мог отказаться от него, не отказавшись при этом от высшей славы. Его безмерное самолюбие не позволяло ему пойти на такую жертву. Поэтому он решил успокоить себя, прибегнув к тактической хитрости. Чтобы застигнуть противника врасплох, он начнет атаку ночью и ослепит врага светом 143 мощных зенитных прожекторов. В тылу была устроена пробная демонстрация в присутствии командующих армиями. В своих «Воспоминаниях» Жуков пишет, что его идея произвела на них благоприятное впечатление, Чуйков подтверждает это. План предусматривал овладение Зееловскими высотами в первый же день наступления. Затем выход пехоты на второй рубеж обороны противника станет сигналом для ввода двух танковых армий (Д+2), которые, заняв Мюнхеберг (3-я линия обороны), далее с максимальной скоростью двинутся вперед, чтобы выйти на окраины Берлина (Д+4), то есть преодолев за четыре дня от 55 до 65 км, ворваться в центр (Д+5) и одновременно окружить город (Д+6), взяв его в классические клещи. 2-я гвардейская танковая армия охватит город с северо-востока и с севера, а 1-я гвардейская танковая армия – с юга и юго-востока.

С севера операцию будут прикрывать с боем форсировавшие Одер части 61-й и 1-й польской армий, которые двинутся далее на Ораниенбург, затем, вместе с 47-й армией, до Эльбы (Д+11). На юге 33-я армия ударит с собственного плацдарма и двинется на Фюрстенвальд и Потсдам – Бранденбург. Если все пойдет хорошо, то к Берлину она выйдет на пятый день наступления (21 апреля), к Эльбе – где находятся американцы – в Д+15, то есть 1 мая. Эта дата была превосходна с точки зрения пропаганды – во всем мире каждый год многотысячные толпы трудящихся праздновали бы в этот день и праздник труда, и победу славной Красной армии над нацистским рейхом…

Коневу предстояло разгромить группировку противника в Котбусе, достичь к 22–24 апреля на линию Белиц – Виттенберг, оставаясь в 60 км к югу от Берлина, и выйти к Эльбе в районе Дрездена. Рокоссовский не участвовал напрямую в штурме германской столицы, но прикрывал правый фланг наступающих на нее войск. Перед ним была поставлена задача разгромить в районе Штеттина III танковую армию, после чего наступать как можно дальше на запад, навстречу англичанам.

Битва на Одере (апрель 1945 г.)

Немецкими войсками в последней битве командовал генерал Готтард Хейнрици, ветеран Восточного фронта, специалист по обороне. Он командовал группой армий «Висла». Хейнрици доверил самую мощную из двух своих армий, IX, генералу Теодору Буссе, бывшему начальнику штаба у Манштейна. Эта армия, противостоявшая Жукову, насчитывала 385 000 человек, или три четверти всех имевшихся у Хейнрици сил. Также Хейнрици выставил против 1-го Белорусского фронта две трети остававшихся на ходу танков (512 машин), три четверти артиллерии, 90 % противотанковых средств. Рельеф местности благоприятствовал немцам. Советские войска, за спиной которых был Одер, были сосредоточены крупными массами на двух небольших плацдармах, шириной в 12–15 км, завоеванных ими на аллювиальной долине Одербрух, голой как ладонь, нередко находившейся ниже уровня реки и во всех направлениях прорезанной каналами, дренажными канавами, более или менее сильно пересохшими рукавами реки, болотистыми участками, где человек проваливался по колено. Здесь было мало укрытий, за исключением деревень и отдельно стоящих хуторов. Автомобильные и железные дороги проходили по насыпям и дамбам или были прикрыты ими. Над долиной нависали Зееловские высоты, возвышавшиеся над нею на 40–60 км: Буссе видел приготовления Жукова, а сам мог спрятать свои гаубицы за склоном, вне досягаемости советской артиллерии. Позади Зееловских высот, на глубину 40 км, Хейнрици разместил свои силы во всех ключевых точках района, разделенного на сектора настоящим лабиринтом из лесов и озер.