Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури

Продвижение на Берлин замедлили и другие факторы. Прежде всего, трудности со снабжением войск. Чтобы доставить все необходимое фронту, грузовикам приходилось преодолевать путь в 600 км по польской равнине, ставшей непроходимой из-за ранней оттепели. Не было боеприпасов, не было горючего. И ни одной бетонной взлетно-посадочной полосы, куда могли бы садиться тяжелые транспортные самолеты. Колонны грузовиков тащились со скоростью 10 км/ч; поездка с расположенных на Висле складов до фронта и обратно занимала двенадцать дней. Так стоит ли удивляться тому, что Красная армия остановилась после рывка на 500–600 км? Разве не по такому же сценарию проходили масштабные наступления лета 1944 года? Даже американская армия, чей тыл и снабжение были организованы много лучше, была вынуждена сделать двухмесячную паузу, пройдя по Франции такое же расстояние.

На проходившей в конце 1945 года военно-научной конференции генерал-майор Генштаба Енюков, разделявший те же самые взгляды, которые Чуйков выскажет двадцатью годами позже, спросил Жукова о причинах остановки на Одере. Ответ был откровенным, но менее категоричным, чем во время полемики 1960-х годов: «Можно было пустить танковые армии Богданова [командующий 2-й гвардейской танковой армиией] и Катукова [командующий 1-й гвардейской танковой армией] напрямик в Берлин, они могли бы выйти к Берлину. Вопрос, конечно, смогли бы они его взять, это трудно сказать. […] Но, товарищ Енюков, назад вернуться было бы нельзя, так как противник легко мог закрыть пути отхода. Противник легко, ударом с севера прорвал бы нашу пехоту, вышел на переправы р. Одер и поставил бы войска фронта в тяжелое положение. Еще раз подчеркиваю, нужно уметь держать себя в руках и не идти на соблазн, ни в коем случае не идти на авантюру. Командир в своих решениях никогда не должен терять здравого смысла»[675].

Жуков, как нам сегодня известно, переоценил угрозу для своего правого фланга. В конце января 1945 года ему сообщили, что в Померании Гитлер сформировал новую группу армий, получившую название «Висла», и назначил ее командующим Гиммлера. К середине февраля, по данным Гудериана, рейхсфюрер СС располагал 25 дивизиями, из которых 8 были танковыми. 15 февраля часть этих сил атаковала Жукова в районе Штаргарда: эта операция получила название «Зонненвенде» («Солнцестояние» (нем.). – Пер.). Эсэсовцы продвигались вперед медленно и уже через двое суток были остановлены направленными против них маршалом подкреплениями, в числе которых была и 2-я гвардейская танковая армия. Немецкое контрнаступление завершилось быстрым и полным крахом. Вслед за «Воспоминаниями» Жукова[676]американский историк Эрл Ф. Земке и его коллеги, британец Кристофер Даффи[677]и немец Рихард Лаковски, придают операции «Зонненвенде» слишком большое значение, не соответствующее ее реальному военному эффекту. Небольшое продвижение частей XI армии СС (в среднем 12 км за три дня) якобы убедило Жукова, Ставку и Сталина в существовании реальной угрозы правому флангу 1-го Белорусского фронта. Если следовать заключениям Земке, то именно действия Гиммлера дали Берлину двухмесячную передышку, отведя от него острие стрелы советского наступления и перенаправив его на побережье Балтики. В действительности, как мы убедились, целый ряд военных и политических факторов еще до начала «Зонненвенде» убедил советское командование действовать с большей осторожностью.

После вступления Красной армии на немецкую территорию результативность работы советской разведки резко снизилась. Сталин больше не получал информации из-за линии фронта, что может объяснить преувеличенные опасения относительно безопасности фланга Жукова. Практически единственным источником данных о противнике стала радиоэлектронная разведка. Но ее сведения могли быть ложными. На столе Жукова накапливались данные по неприятельским частям и соединениям, полученные путем прослушивания эфира: вокруг Штаргарда их было установлено около 150, разных типов. Возможно, это огромное количество дивизий, полков и батальонов – ни один из которых не имел положенной по штатам численности – способствовало преувеличению опасности. Прибытие в Померанию штаба III танковой армии, также отмеченное радиоразведкой, привело к тому же результату: советское командование приняло за целую армию сотню штабных офицеров и полдюжины подразделений обеспечения.

Один инцидент заставляет предположить, что, возможно, по этому вопросу сказано не все. В Ялте, 9 февраля, Антонов спросил западных военных, известно ли им, где находится мощная VI танковая армия СС. 12-го британцы, основываясь на данных расшифровок «Ультра», а также на информации, полученной от американской разведки, ответили, что только что в Австрию прибыли танки, скорее всего относящиеся к этой армии СС. Это было действительно так: VI танковая армия СС сделала там короткую остановку перед тем, как отправиться в Венгрию. Но, добавили британские эксперты, войска СС могут нанести удар на север, навстречу другому танковому щупальцу, двигающемуся из Померании. Историк Ф.Х. Хинсли[678]полагает, что это была ошибка дешифровальных служб его величества. Но не было ли это преднамеренной попыткой дезинформировать союзника? В конце концов, разве Черчилль не собирался полностью пересмотреть свою позицию по отношению к Сталину и побудить американцев дойти до Берлина? Может быть, британский премьер действительно хотел отвести армии Жукова и Конева от столицы рейха, подбросив тревожные, но совершенно не соответствующие истине сведения? Этого нельзя исключить. 20 февраля генерал Маршалл направил письмо напрямую Антонову: берегитесь, в Померании немцы затевают что-то крупное. Сталин упрекнет Рузвельта за эти ошибочные сведения в «личном и тайном» письме от 7 апреля 1945 года: «В феврале этого года генерал Маршалл дал ряд важных сообщений Генеральному штабу советских войск, где он на основании имеющихся у него данных предупреждал русских, что в марте месяце будут два серьезных контрудара немцев на Восточном фронте, из коих один будет направлен из Померании на Торн, а другой – из района Моравска Острава на Лодзь. На деле, однако, оказалось, что главный удар немцев готовился и был осуществлен не в указанных выше районах, а в совершенно другом районе, а именно в районе озера Балатон, юго-западнее Будапешта»[679].

Итак, в феврале и марте 1945 года Жуков на время забыл про Берлин. У него было много дел по овладению окруженным еще месяц назад Позеном, который был взят только 22 февраля. Также ему пришлось приложить много сил для взятия Кюстрина, который пал 29 марта. Его соседу слева, Коневу, удалось выйти на линию Нейссе только после завоевания Нижней и Верхней Силезии. Ему тоже было необходимо приблизительно два месяца, чтобы подготовиться к новому броску на Берлин. Жукову пришлось перенацелить свою главную ударную силу – 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии – на побережье Балтийского моря, сделав поворот на 90 градусов к берлинскому направлению. Чтобы помочь Рокоссовскому продвигаться на запад, Сталин действительно приказал ему уничтожить немецкие силы в Померании. В ходе блестящей по своему исполнению операции Жуков разгромил один корпус войск СС, серьезно потрепал еще один и овладел всем Балтийским побережьем от Штеттина до Кольберга, в то время как Рокоссовский брал Восточную Пруссию и Данциг.