Запрет на любовь. Второе дыхание - Сюзанна Брокман

– Я делаю все это, только для того чтобы помочь тебе найти дочь. Имей в виду, кроме этого, между нами ничего не может быть.

– Да, – пожал плечами Сэм, и Алисса поняла, что он не поверил ни одному ее слову.

И, что гораздо хуже, когда он вот так на нее смотрит, она не очень-то верит сама себе.

– К вам Джулз Кэссиди, сэр.

Макс вздохнул и нажал кнопку интеркома:

– Пусть зайдет, Ларонда.

Его ребята уже вернулись из Гейнсвилла злые, как черти, на Сэма, ускользнувшего между пальцев, и, наверное, на самого Макса. Он готов был поспорить, что они тянули спички, чтобы решить, кто войдет в его кабинет и обвинит шефа в провале операции.

Совершенно справедливо обвинить, надо сказать.

Дверь открылась, и на пороге появился Джулз Кэссиди, Как ни странно, его лицо не выражало ни укора, ни негодования. Только, пожалуй, холодное любопытство.

Поверх очков Макс устремил на него свой знаменитый взгляд, способный превращать в камень или испепелять на месте по желанию хозяина, однако юнец остался совершенно невозмутимым.

– Можно присесть, сэр?

– Нет. И постарайся покороче.

Джулз имел наглость засмеяться:

– Ей богу, надо и мне этому научиться! В смысле, такому ледяному взгляду. Производит неотразимое впечатление.

– Я занят, – резко выговорил Макс. – Если хочешь пожаловаться…

– Я и не думал жаловаться, сэр, – прервал его Джулз. – Просто хотел убедиться, что сегодняшнее цирковое представление прошло именно так, как вы планировали.

Макс постарался сохранить лицо беспристрастным. В настоящий момент офис полон раздраженных людей, уверенных в том, что благодаря вмешательству Макса все они сегодня сели в глубокую лужу дерьма. И только Джулз Кэссиди, с которым большинство из них не желало работать, потому что он – о, ужас! – гей, каким-то образом обо всем догадался.

– Так что это было? – безмятежно продолжал Джулз. – Если я правильно понял, таким образом вы пытались втереть очки всей этой своре политиков и конгрессменов, требующих немедленных результатов. Типа: «Мы почти поймали этого Старретта. К сожалению, в последний момент ему удалось удрать. Но вы же видите, как мы стараемся?». А Сэм с Алиссой тем временем на полную катушку используют те сорок восемь часов, которые вы им пообещали, а вы вроде и не в курсе. С этим все ясно. Чего я не могу понять, так это, как вы догадались, что Алисса станет наблюдать за кафе снаружи, а не изнутри. Об этом ведь не знал никто, даже из группы захвата в Гейнсвилле. И еще мне хотелось бы знать, звонила ли она вам после этого. Она исчезла, как только выяснилось, что мы взяли не того. Надо думать, сейчас она вместе со Старреттом?

Макс кивнул и, сняв очки, бросил их на стол.

– И чего же ты хочешь, Кэссиди? Повышения в должности за сообразительность?

В глазах у молодого человека мелькнуло удивление и, кажется, обида.

– Я пришел совсем не за этим, сэр.

– Знаю. Садись, – очень мягко сказал Макс, словно пытаясь извиниться за ненужный сарказм.

Джулз осторожно опустился на кончик стула. Этот юнец – настоящая находка. Редкое сочетание ума и исключительной лояльности. И кстати он совсем не юнец, просто выглядит до смешного молодо. На самом деле Джулзу, наверное, почти тридцать.

– Беспокоишься о напарнице? – вздохнул Макс. – Я и сам о ней беспокоюсь. Нет, она еще не звонила. И я не уверен, что она сможет разобраться во всем так же хорошо, как ты. Возможно, она на меня так разозлилась, что…

Он не стал договаривать: «что теперь я потеряю ее навсегда», но по глазам Джулза было видно, что тот и так понял. А может, он, черт возьми, именно этого и добивался? Может, просто реализовал подсознательное желание подальше оттолкнуть от себя Алиссу? Макс вспомнил, как Джина спала сегодня у него на руках…

– Если Алисса позвонит мне, – Джулз откинулся на спинку стула, – я ей скажу…

Макс покачал головой:

– Нет. Ничего не говори ей по телефону. Его уже могут прослушивать. И еще – я не хочу, чтобы хоть слово из нашего разговора вышло за пределы этой комнаты.

– Разумеется, сэр.

– Но я даю тебе разрешение делиться с ней всей поступающей информацией. И не спрашивай у нее, с ней ли Старретт. И не позволяй ей сообщать тебе об этом. Мы с тобой ничего не должны об этом знать, ясно? Кроме того, что ей удалось напасть на какой-то след и она самостоятельно идет по нему.

– Да, сэр, – кивнул Джулз. – Ни о чем не спрашиваю, ничего не говорю. Знакомая тактика.

Макс через силу улыбнулся:

– А если увидишься с ней лично, изо всех сил защищай меня, хорошо?

– Не думаю, что мы увидимся. По крайней мере в ближайшие сорок восемь часов.

– Да, – согласился Макс, – я тоже не думаю.

Джулз встал со стула:

– А откуда вы все-таки узнали о нашем плане? Ну, о том, что вместо нее в кафе буду сидеть я с шарфом на голове?

– Я ничего не знал. Но, когда ты так срочно отправился в Гейнсвилл… – Макс улыбнулся, – я понял, что она готовит мне какой-то сюрприз.

Джулз кивнул:

– Спасибо, что поговорили со мной, сэр.

– Не за что. И, знаешь, Джулз?.. – Кэссиди остановился у самой двери, и Макс прочистил горло и опять надел очки. – Джина Виталиано, похоже, выписалась из своего отеля. Она… хм… не намекала тебе, куда собирается переехать?

– Нет, сэр. Но там на пляже целая куча отелей.

– Да, я знаю. – Сто пятьдесят пять, если быть точным.

– Пришла информация относительно ее отъезда, – сообщил Джулз. – Вы уже видели?

О, господи!

– Нет. И что?

Джулз изобразил на лице верноподданническое сочувствие:

– Миленький, вам это очень не понравится, но Джина собралась в Африку. Кажется, в Кению.

Только сжав зубы, Макс сдержал рвущийся наружу поток ругательств. В отместку где-то в глубине мозга лопнул сосуд. В Кению!

– Что мне на самом деле не нравится, – проговорил он, не разжимая челюстей, – так это то, что ты называешь меня «миленьким».

Кажется, Джулз покраснел.

– Простите, сэр, – пробормотал он и поспешно закрыл за собой дверь.

Сэм вел машину, хотя боль в паху все не утихала. И он точно знал, что не утихнет еще несколько дней, а может, и недель.

Каждый раз, когда его взгляд падал на синяки и ссадины на запястье Алиссы, тошнота заново подкатывала к горлу. К тому же он подозревал, что это не единственные ее повреждения, потому что и сам чувствовал ломоту сразу во многих местах.