Удивительные истории о любви - Андрей Гуртовенко

– Ну, пройдет, в прошлый раз же прошло.

Это Тёма, тридцатипятилетний дизайнер и три недели как собственник студии – получил-таки от старухи в наследство. Тёма все никак не войдет в роль руководителя, даже сидит на прежнем месте, хотя старухин кабинет ждет его не дождется.

– Нет, ну я все понимаю, – говорит Алина. – Решила похудеть. Понятно. То есть, конечно, не понятно, зачем столько жрать, а потом изводить себя. Но в принципе – понятно. А вот к чему босиком ходить? Грязь приносить? – Алина возмущена, она по сто раз на дню протирает стол, клавиатуру, изогнутые в странную геометрическую фигуру ручки на дверях. – Не краситься? Не причесываться? Пить сырую воду из-под крана? Не разговаривать? А?

– Не кипятись.

– А вдруг она на нас с ножом кинется?

– В прошлые разы…

– Ну, так то в прошлые разы, а в этот еще неизвестно, как все обернется.

Майя вытирает лицо и руки бумажным полотенцем, выключает воду. Разговор сразу прерывается.

Тёма уже опустил жалюзи. При слепящем августовском свете работать невозможно. Майя садится на рабочее место, включает настольную лампу. Руки, как малыши к маме, радостно тянутся к коробке с перьями. Остроконечные, ширококонечные. Майя проводит по их остриям пальцем. Открутив крышку с туши, глядит в черную воронку баночки, вдыхает резкий терпкий запах. Желудок возмущенно урчит. В первый день справиться с голодом тяжелее всего. Майя берет чистый лист и выводит остроконечным пером – Матисс. Прежде чем приступить к работе, необходимо хорошенько размяться. Рука должна выводить буквы легко и точно, двигаться уверенно и непрерывно, выстреливать сразу в десяточку. Теперь другим шрифтом: Матисс. Так зовут кота Майи. Ей кажется, что она слышит, как тот мяукает, жалуется в пустой квартире. Он тоже не получил сегодня завтрака, только напрасно мурлыкал и ходил кругами вокруг миски. Потерпи, Матисс. Еда лишает нас возможности почувствовать невидимые связи, которые соединяют в одну сцепку все происходящее в этом мире. Чтобы ощутить, потрогать эти нити, нужно, по крайней мере, освободить желудок. А уж чтобы направить их куда требуется…

В конце разминки Майя выводит имя кота русской вязью. Майя – специалист по русской вязи. Заказы на эту услугу приходят редко. Последний заказ Майя выполняла полтора года назад. Это были рукописные календари в подарок немецкой компании. Сейчас в работе у Майи комплект исторических документов для сериала о войне 1812 года: военные донесения, счета, любовные письма. А из текучки – стопка свадебных приглашений, карточек для гостей в ресторане. Окунув перо в тушь, она приступает к военному донесению: «Донесеніе князя Кутузова императору Александру I. Всемилостивѣйшій Государь!…»

Тёма возвращается из закутка, служащего кухней, с нарочитым стуком ставит на стол чашку с горячим кофе. Их с Майей столы стоят рядом. Сегодня на Тёме рубашка в крупную сине-серую клетку. Тёма носит исключительно клетчатые рубашки. У него их уйма. Разных фасонов, расцветок, величины клеток. Теперь ему придется навсегда перейти на белые. Чтобы соответствовать новому статусу.

Умяв треугольный многослойный бутерброд, Тёма принимается за шоколад. Шелестит фольгой, бумагой, тщательно разламывает плитку. Тёма, как и Майя, любит покушать. Обычно они вдвоем то и дело перекусывают под неодобрительное фырканье Алины – у той на столе круглогодично стоит бутылка воды и зеленое яблоко – причем, похоже, что в роли натюрморта. Когда Майя работает, Тёма по-дружески кладет дольки шоколада или орешки ей в рот.

– Угощайся, – говорит он и в этот раз.

Майя отрицательно качает головой. Представь, говорит она себе, что это ненастоящая, инопланетная еда, которая никак к тебе не относится. Вроде как бензин или незамерзайка.

– У тебя все нормально, Май? – голубые глаза Тёмы глядят настороженно. – Может, чем-то помочь?

Цок, цок, цок – Алина тут как тут:

– Что у тебя случилось? Ты сама не своя.

Алина так взбудоражена, что забывает сделать привычный каскад действий: перво-наперво коснуться гладко зачесанных черных волос; затем стряхнуть невидимую пыль с груди, обтянутой сегодня лимонного цвета пиджаком, стряхнуть ту же враждебную пыль с лимонной юбки и только потом поднять на собеседника затейливо вырезанные темные глаза.

Майя отвечает жестом – дескать, не беспокойтесь, ребята, все нормально. Разумеется, это только их еще больше заводит. Ну что ж, значит, им тоже придется немного потерпеть.

«…донесъ Вашему Императорскому Величеству…»

Тёма кашляет:

– Вчерашний заказ, Май. Помнишь? Этикетка для десертного вина. Я кое-что набросал, не посмотришь одним глазком?

Мая поднимает на него умоляющий взгляд.

– Понял, – обиженно говорит он.

Помимо воли, Майя прислушивается к звукам. Шум проезжающих по Спиридоновке машин. Скрип кресел. Расстроенное чавканье Тёмы. Его вздохи, почесывание русой бородки, стриженого затылка. Когда Тёма нервничает, он все время почесывается. Он привык обсуждать свои работы с Майей. Но сейчас Майе на новое нельзя тратить энергию. Это одно из правил. Дела можно только продолжать или завершать. По правде говоря, Теме, ставшему в одночасье весьма состоятельным человеком, и самому ни к чему этикетки десертных вин. «..предлагалъ размѣну плѣнныхъ, въ которой ему отъ меня отказано…» – выводит Майя.

В течение дня она встает лишь за тем, чтобы попить воды из-под крана.

Вечером, когда Майя идет домой пешком, ей кажется, что кишки внутри нее поскрипывают. Вечерний город благоухает едой. Хот-доги. Блины. Печеная картошка. Вареная кукуруза. Россыпи ягод в корзинках и коробках на фруктово-овощных развалах. Яблоки. Стоит только протянуть руку, и адова мука в животе закончится.

Поднимаясь по лестнице на седьмой этаж, Майя то и дело останавливается отдышаться. Год назад, кажется, такого сердцебиения не было. Руки после подъема по лестнице так дрожат, что с входной дверью приходится повозиться. Матисс мяучит от нетерпения, скребет когтями по двери с той стороны. Наконец ключ попадает в разъем.

Матисс радостно бросается к Майе, серый хвост трубой распушен, глаза сверкают. Майя поднимает кота и прижимает к себе, ласково гладит между ушками. Смежив глаза от удовольствия, кот довольно мурчит. По виду Матисс – чистый сибиряк, хотя матерью его была невзрачная дворовая кошка. Матисс обнюхивает Майю, трется головой о подбородок, грудь. Сквозь кожу Майя чувствует, как тело кота вибрирует от мурчания.

Она отпускает кота, идет на кухню, наливает стакан воды и выходит на балкон. Делает глоток. Вот и первый день прошел. Матисс садится рядом на еще теплые плиты и требовательно поглядывает на нее, постукивает в нетерпении хвостом.

– Мы справимся, верно, Матисс? В этот раз у нас с тобой все получится.

Опытным путем Майя уяснила некоторые правила. Перво-наперво – никакой еды. Одна и та же одежда на все дни. Ходить только босиком и пешком. Стараться не разговаривать.