Русские сумерки. Клятва трикстера - Олег Кулагин

Отец проскакивает мимо, к балкону.

Я бегу за ним. И всхлипываю от ужаса.

Потому что мертвецы поворачивают головы. Смотрят на меня страшными высохшими глазницами.

На мгновение я замираю – этот миг кажется невыносимо долгим…

Отчаянно хочется удрать – куда угодно, лишь бы вон из этой комнаты. Но я шагаю вперед – между мертвецами, едва не задев одного плечом. И вслед за отцом перемахиваю через балконные перила.

По водосточной трубе мы спускаемся на один этаж и прыгаем на газон.

Бегом одолеваем сквер и ныряем за угол соседнего дома.

Впереди, словно над горячим асфальтом, колышется воздух над дробилками. И не повернуть – плесень справа и слева. А за спиной – нарастающий гул, как от растревоженного улья!

Мы мчимся напрямик.

Мне кажется – там нет прохода. Ещё немного, и невидимые смерчи захватят нас, перемалывая кости…

Но отец проскальзывает вперёд – легко, несмотря на раненую ногу. Там, где я вижу сплошное марево, он безошибочно угадывает зазор между дробилками. И я ступаю за ним – след в след.

Я в него верю – и от этого страх притупляется, почти уходит.

Мой папа – хороший трикстер! И я мечтаю когда-нибудь стать таким же…

Всё!

Проскочили.

Опять повернули за угол дома.

Следующий двор – открытое место, без всякой дряни. И в просвете между многоэтажками угадывается ржавый троллейбус.

Через полсотни шагов я различаю номер «12».

Да! Тот самый маршрут, что ходил вдоль окраины. Значит – периметр близко. А где-то там, за дальними домами, – спасительный, почти нормальный лес!

Пересекаем двор.

Мы вырвались!

Гул осиного гнезда стихает за спиной. Если высшие пытались за нами гнаться – вероятно, им худо пришлось!

Только Петровича жалко…

Он был реальный ловкач.

Идём вдоль троллейбусной линии. Дымки почти нет, и дорога хорошо просматривается.

– Не бойся, Глеб, – шепчет отец. – Осталось недолго. Выберемся!

А я и не боюсь.

Столько хороших людей погибло, чтоб дать нам шанс. Значит, мы просто обязаны выбраться!

У супермаркета «Класс» сворачиваем направо. Впереди – опять дымка. Но эта улица точно ведёт к периметру!

На тротуарах разбросаны вещи – дорожные сумки, какие-то тряпки, жидкокристаллический телевизор с разбитым экраном. Опрокинутая детская коляска…

Здесь у людей было больше времени. И некоторые пытались тащить с собой барахло.

Сгрудились в пробке машины – их хозяева надеялись выбраться из города в последние минуты.

У нас в районе – всё то же самое.

Девять лет мне было, но я до сих всё отчетливо помню – истошные вопли автомобильных сигналов, крики, ругань и детский плач. Помню безумную толпу женщин и стариков, громивших продуктовый магазин. И голос отца: «Пожалуйста, уходите из города!»

Нет, долго он их не уговаривал. Подхватил меня, как особо драгоценный груз, и бежал с мамой до самой опушки леса. Выскочили как были – в домашних спортивных костюмах с растянутыми коленями. Из имущества – лишь мобильные телефоны и ключи от квартиры.

Мы не оглядывались.

А едва вырвались из города, едва опустились на траву перевести дыхание – у нас на глазах последние дома окраины сгинули в сером шквале…

Прежняя жизнь кончилась за считаные минуты. Тогда я не сразу это понял.

А сейчас всё бы отдал, чтоб опять прогуляться по тому, сгинувшему городу, чтобы встретить друзей, которые так и не успели вырваться из серой тьмы. И ещё мне хотелось бы увидеть маму…

Но я уже взрослый. Я знаю, что этого никогда не будет.

Хм-м… А почему остановились?

У лежащего на боку микроавтобуса отец оцепенел, вглядываясь в дымку. И вдруг схватил меня за рукав, увлёк в боковой переулок.

Пригрезилось ему, что ли?

Лично я не заметил ничего подозрительного!

Хотел сообщить об этом отцу. Но он строго приложил палец к губам. И быстро захромал через узкие дворики.

Я шёл, не отставая. Конечно, все вопросы потом… «Тебе ещё рановато идти первым».

Мы выбрались на параллельную улицу. Миновали один квартал и остановились у протянувшейся поперёк длинной лужи – казалось, она наполнена чем-то вязким, вроде мазута.

Глубокая? Проверять не хочется…

– Знаешь, что это? – спросил отец.

– Вечная лужа, – догадался я.

– Молодец, запомнил, – он окинул взглядом маслянисто-блестящую поверхность и вздохнул. – Стала шире с тех пор, как я её видел, – на целый метр… Но ты сможешь перепрыгнуть. Надо только посильнее разбежаться, Глеб!

Он полез в нагрудный карман рубашки и достал камешек, похожий на осколок бутылочного стекла, – тот самый, что мы нашли в гараже рядом с ведьмиными глазками. Протянул мне:

– Береги как зеницу ока. И не продавай – даже за большие деньги!

Вытащил из кармана пистолет:

– Держи – теперь он твой.

Дрогнувшими пальцами я принял оружие. Всё ещё не понимая, моргнул. А отец коротко обнял меня и хлопнул по плечу:

– Вперёд! Это нетрудно…

– А ты?! – хрипло выдавил я.

– Прости… У меня не выйдет, – он виновато улыбнулся. И только теперь, я – придурок и бестолочь – заметил, как набухла от крови повязка у него на ноге. Ему ведь даже стоять трудно – не то что перемахнуть эту чёртову почти трёхметровую лужу!

– Я… я никуда без тебя не пойду!

– Ты помнишь, что сказал Петрович? Надо предупредить людей. Высшие не должны застать их врасплох!

– Я не могу!
– Можешь, Глеб. Лужа тянется почти на километр – до самого периметра. Им долго придётся её обходить. Ты успеешь скрыться в лесу. А я… Я их задержу – насколько сумею.

Да, всё правильно! Логично. Но как несправедливо! Теперь, когда мы почти выбрались…

Так нельзя!

– Папа… – шепчу я отчаянно. И делаю к нему шаг. Хочется обнять его крепко-крепко. Мой отец – лучший на свете. И я никому его не отдам – никаким сволочам-мутантам!

Но он вдруг резко разворачивается – туда, лицом к дымке. И вскидывает обрез. Грохают выстрелы – один, другой.

– Глеб! – слышу я его умоляющий голос.

И вдруг различаю в тумане неясные силуэты. Отец опять стреляет. Но отдалённые фигуры вырастают с непостижимой скоростью – так, словно ничто не может им повредить. Вырастают и опять исчезают. Разрывные пули летят мимо, крошат стены и взметают фонтанчики земли.