Оглядываюсь и не сожалею - Анатолий Петрович Абрамов

ребят было еще одно испытание – табачный голод. Вначале было терпимо, так как у хозяина в сарае была свалена куча папиросных окурков, которые приносила жена хозяина, работавшая уборщицей в учреждении. Мы потрошили окурки и крутили сигареты. Но скоро эти запасы иссякли. Изредка на рынке удавалось купить стакан самосада. Иногда я шел на крайность – менял талон на сто граммов хлеба из своей хлебной карточки (триста граммов на день) на спичечный коробок табака. Если учесть, что Таня и Маруся первое время, до устройства на работу, карточек не имели, то станет ясно, что такое страсть курильщика. Были случаи, когда я, будучи в институте, не шел на лекцию, а ходил по коридорам и, увидев идущего с папиросой, пристраивался ему «в хвост» и жадно вдыхал «отработанный» дым. Но были люди, которые на этом делали бизнес. У нас в группе был студент Лева Сутцкевер, до Ижевска побывавший в Ташкенте и прихвативший оттуда по дешевке чемодан табака. Табак был им пущен в продажу по упомянутой выше цене без всякого стеснения перед товарищами. О таких говорили – кому война, а кому и мать родна. Этот Лева не нуждался даже в сливочном масле, а не то что в хлебе. Мы его презирали и думали, что придет время и ему припомнят… Но все оказалось не так. После войны этот тип, волею судеб, оказался в моем подчинении, и в моей власти было его уволить или, по крайней мере, придать гласности его спекуляции, но я к тому времени остыл и махнул рукой на прошлое. Такова жизнь! И в таких условиях надо было учиться, слушать лекции, чертить проекты, сдавать экзамены. Но, кроме того, надо было еще и работать. И я поступил в конструкторское бюро при институте, которым руководил известный специалист в области танкостроения профессор Михаил Константинович Кристи. Днем учился, а с четырех часов работал. Обстановка была деловая, товарищеская. Кристи не только руководил работой, но и угощал нас самодельными сигаретами из хвои с добавками табака, аромат стоял, как в лесу. Работа в КБ была для меня хорошей школой.

В апреле Таню в Ижевске разыскал ее дядя, после разговора с которым она решила ехать к маме в Пены, под Курск, немцы были уже близко. Она быстро собралась, и я проводил ее от станции Агрыз с проходящим воинским эшелоном. Наступила весна. Дни летели в постоянных заботах и в ожидании сводок Совинформбюро. Каждое сообщение о наших успехах, а их, к сожалению, было немного, вызывало радость и подъем, а отступление воспринималось уже как временное явление, росла вера в нашу победу. Поражала жестокость немцев. Русские всегда были гуманными, даже с врагами, соблюдали принятые общечеловеческие принципы ведения войны.

Итак, зачеты и экзамены позади. Мы получили задания на дипломные проекты. Предстояла преддипломная практика. Я поехал на один из заводов в Свердловск и принял участие в доводке и испытаниях одной из первых артиллерийских установок, что соответствовало теме моего дипломного проекта. Не обошлось без казуса. Однажды мы поехали на ходовые испытания. День был солнечный, теплый. Во время краткого отдыха на опушке леса я снял свое видавшее виды пальто и бросил его на броню. Через некоторое время я почувствовал запах гари. Смотрю, а от моего пальто идет дым – оказывается, я его бросил на раскаленную выхлопную трубу, в результате чего выгорела половина рукава и часть спины.

С питанием было по-прежнему туго. Как-то мне заведующий столовой (с подачи Марии) предложил съездить в город Глазов за сыром для столовой. Поехали, в дороге часто останавливались, чтобы подбросить чурок в газогенератор машины. Получили сыр, упакованный в ящики, и поехали. Вскоре нас остановил идущий навстречу мужчина, показывающий жестами сдать назад. Оказывается, мы потеряли ящик. Развернулись, проехали немного и увидели толпу, охраняющую разбитый ящик с головками сыра. Очень порядочный народ, ни у кого не было попытки взять себе дорогую находку. В качестве платы за мою командировку я получил целую головку сыра, это был для нас настоящий праздник, который мы растянули на целую неделю.

Над дипломным проектом я работал упорно, помогла работа в КБ и поездка в Свердловск. Приближалась защита. Здесь возникло затруднение – мне нечего было надеть на защиту, всё износилось. К счастью, профком института выделил мне ордер на отрез, и я заказал себе костюм синего цвета, по сегодняшним меркам – уцененный товар, а тогда он мне казался пределом мечтаний. Защита прошла отлично, я, по отзывам ребят, совсем не волновался и «смотрелся», как инженер. Это было 21 сентября 1942 года. Получив диплом, я по распределению поехал в Мытищи с заездом на одни сутки в Вольск. Мария осталась в Ижевске, Таня изредка писала, она была в армии вольнонаемной, работала чертежницей в управлении части инженерных войск.

Хочется рассказать еще один эпизод, но из другой области. Сейчас мы много говорим обо всех видах дисциплины и путях ее обеспечения. Во время войны этот вопрос не возникал, дисциплина была железной и стимулировалась не поощрениями, уговорами и призывами к сознательности, а страхом наказания вплоть до отдачи под суд за большое опоздание, тем более прогул. Я, вспоминая об этом, отнюдь не ратую за чрезмерную строгость, ведь сейчас не военное время, но мое твердое убеждение, что после того, как уговоры оказались не действенными, нужно наказывать. Это заставляет всех пересмотреть отношение к своим обязанностям, в этом я убедился на своем опыте. Я однажды проспал (будильника не было), посмотрел на часы и облился холодным потом. За несколько минут оделся, бегом к проходной, опоздание 20 минут, что делать? И тут явилась спасительная мысль: якобы упал и повредил сломанную руку. Получилось, в завод пропустили, пошел в здравпункт, а там проще, так как врач меня немного знала. Отлегло. Этот урок я запомнил навсегда и с тех пор прихожу на работу со значительным запасом времени.

Весной 1944 года я оформил разрешение на въезд в Калининград своим родителям, и они, продав дом и имущество, тронулись в путь. Это было очень нелегко в их возрасте (папе было 52 года) сниматься с насиженного места, где жили их отцы и деды, без помощи, тем более с папиным мягким характером. В трудное военное время. По приезде папа устроился на наше предприятие бухгалтером. Им выделили комнату в трехкомнатной квартире на первом этаже по улице Вокзальной, дом 26. Всего в квартире жило десять человек, без ванны и газа, маленькая закопченая кухня с бетонным полом, готовили на керогазах. Маленькая прихожая, точнее коридорчик,