Кадуцей - Давид-Анастас Максимов

в университете, к тому же там было всего три пары, и я мог, или хотя бы надеялся, услышать от кого-то, что у него тоже распахнуло окно. И мои ожидания оправдались. Придя на матан, я краем уха услышал разговор одногруппников, которые как раз обсуждали очень сильную метель, начавшуюся ночью, говорили, что ветер местами снес крыши. Странно только, что я не проснулся, но это все можно также списать на приступ, который удерживал меня между миром грез и миром яви. Следующей парой шел английский, на котором я благополучно доспал отобранные у меня часы. К своему счастью, проснулся я, пропустив стадию между сном и явью, а это значило только то, что таблетки мне все еще помогали.

Следующей парой шла философия. Пожалуй, что это мой самый любимый предмет, однако то, как ее обычно преподают не вызывает у меня уважения, а потому я на нее и не хожу. Но сегодня она стояла последней парой, а это значило, что людей там будет немного, да и к тому же я хотел отсидеть полный день, а потому решил все-таки удостоить своим присутствием учителя, тем более кажется, что там должен быть какой-то новый препод.

Так и оказалось, он представился Серпенсом Вененумом. Имечко у него, конечно, странное, но это не так важно, почти всю пару мы с ним препирались по поводу того, чем же является философия. Не сказать, что сам спор имел большое значение, однако эти распри меня позабавили и препод показался мне интересным

После пары он меня подозвал и спросил не хочу ли я сделать исследовательскую работу по философии Раскольникова и ее актуальности. Меня порадовало его предложение, и я согласился. «Учебный день прошел, на удивление, хорошо», — пронеслось у меня в голове. Выходя из аудитории, я попрощался с ним, и мне показалось, что у него желтые змеиные глаза, опять змеи.

Полоса хороших новостей на этом не заканчивалась, и, оказавшись дома, я обнаружил там Сабрину. Поразительно, кажется, что она меня действительно любит. «Как бы мне себя так полюбить?» — подумал я и, улыбнувшись ей, открыл дверь. Кажется, меня ждал прекрасный вечер впервые за долгое время.

Игра с сознанием

Утро, как бы я этого не хотел, все-таки наступило. Признаться, я не хотел просыпаться и вставать от слова совсем. Сабрина одарила меня тем самым спокойствием, которого я ждал и которое искал уже очень много времени. Несмотря на то, что я все еще не был уверен в себе, я решил, что нужно постараться сделать жизнь моей девушки лучше, однако мой мозг все еще не верил в то, что меня любят.

Вчерашний вечер был просто великолепным. Мы с Сабриной много беседовали и обсуждали все на свете. Во время наших душевных посиделок она частенько улыбалась, а я с восхищением за этим наблюдал, ведь ее улыбка была чарующей.

Морозное субботнее утро началось с чашки горячего кофе, который я пил, смотря несколько влюбленным взглядом на спящую Сабрину, лежащую в лучах рассветного солнца. Комната была приятно освещена, а в открытую форточку задувал легкий ветерок. Я включил себе в наушниках музыку и наконец-то почувствовал себя счастливым. Допив свой бодрящий напиток и выпив таблетки, я решил сходить в магазин, дабы после приготовить завтрак.

Выйдя за территорию университета, я не спеша направился за покупками, наблюдая за тем спокойствием, что царит на улицах города в утро выходного дня. Ветерок приятно обдавал холодом лицо и вызывал легкую дрожь, чувствовалось, что зима уже скоро подойдет к концу и все наконец расцветет.

Я поймал себя на мысли, что сейчас я действительно готов что-то менять. Это было приятное ощущение контроля над своей жизнью, мне нравилось ощущать, что все зависит от меня и что именно я влияю на свою судьбу.

Путь к магазину лежал через переулок, где, конечно, лучше не ходить вечером или в одиночку, но сейчас было светло и довольно рано, потому я решил все-таки срезать путь там. Это было ошибкой. Последнее, что я запомнил, — тугое чувство головной боли, отразившееся эхом по всему телу и заставившее меня потерять сознание. Иронично, не правда ли? Только тебе кажется, что ты обрел контроль над судьбой и стал наслаждаться жизнью, как эта самая жизнь загоняет тебе нож в печень. Ты словно на эмоциональных качелях, только я почему-то качаюсь от возможности умереть до простой жизни и обратно.

Очнулся я, по ощущениям, спустя целую вечность. Теплая кровь стекала по моей голове и капала на стул, к которому я был привязан. Убогая, просто максимально клишированная сцена из какого-то малобюджетного американского кинца, которая почему-то происходила наяву.

Не без труда сумев поднять голову, я огляделся, предо мной предстали старые бетонные стены, на которых где-то еще виднелись обои, по углам лежал всякий мусор по типу кирпичей и прочего, а в правом верхнем углу зияла дыра, через которую веселые и яркие лучи освещали мое изрядно покоцанное тело. Я видел свою тень и смог понять, что нахожусь спиной к тому, что раньше должно было быть окном. На самом деле раньше я несколько боялся ходить по заброшенным зданиям, и, видимо, не зря, только вот страх свой мне побороть все же придется.

Послышались тяжелые шаги. В комнату вошел человек, полностью одетый в черное. На нем были штаны, которые выглядели как военные и сделанные на заказ, тяжелые бутсы, которые на вид весели по парочке килограмм каждый, военная куртка, перчатки и маска, закрывающая всю голову. Словом, я не смог определить мужчина передо мной или женщина, но погоды это не делало.

— Очнулся наконец, — зазвучал измененный голос. — Не беспокойся, убивать тебя я не буду, заказ был совсем другой, хотя все зависит от твоего поведения.

Я услышал, как человек улыбнулся, однако после стал снова серьезен:

— Я доведу тебя до грани, а потом, если ты будешь хорошим мальчиком, оставлю умирать здесь, может тебе повезет и тебя спасут, а если будешь брыкаться, то скормлю псам.

По голосу стало понятно, что в конце фразы мой похититель вновь улыбнулся.

Больше всего меня раздражало, что даже если я выживу, что сейчас казалось мне маловероятным, то не смогу никак найти этого человека.

Похититель подошел ко мне со спины, и я почувствовал резкую боль в шее. Игла. Черт, перед глазами сразу предстала Апата и ее безумный взгляд в ту самую роковую ночь, потом всплыла та комната, изрисованная огромным количеством кровавых гептограмм, и шкаф, от которого несло гнилью. Я