Мой породистый британец - Пенелопа Уорд

Я подняла его с пола и принялась читать. Ничего подобного, признаться, я не ожидала.

Дорогая Бриджит,

Вряд ли я когда-нибудь наберусь мужества сказать тебе это в лицо. Тебе, в свою очередь, совсем не обязательно признавать, что ты читала мою писанину. Сделай вид, что ничего такого не было, а я обещаю подыграть тебе.

Итак, поехали.

Мы с тобой совершенно не подходим друг другу. Мы оба это знаем. Ты – последняя женщина на земле, которая должна была бы заводить меня. Ты замечательная мать, для которой сын всегда будет на первом месте. Ну а я… я развязный и беспечный англичанин, временный обитатель этого дома и этой страны.

Но вот какая штука: запретный плод и правда сладок. По непонятной для меня причине я только и думаю, что о тебе. И мысли мои не назовешь пристойными.

Я хочу тебя.

Точнее, я хочу довести тебя до оргазма. Сделать так, чтобы ты кричала и кричала, без остановки повторяя мое имя, пока мы будем трахаться. Меня заводит сама мысль о том, на что это будет похоже, ведь ты так давно не спала с мужчиной.

Эти фантазии доводят меня до безумия. Я перестал мечтать о других женщинах – они больше не вызывают у меня желания.

Я бы ни за что не признался в своих чувствах, если бы не думал, что они найдут в тебе отклик. Не знаю, догадываешься ты или нет, но желание написано на твоем лице так же ясно, как дни недели на твоих трусиках. Не исключено, что я пишу это с такой легкостью, поскольку сам чувствую нечто подобное. Какими бы грубыми ни казались мои шуточки насчет секса, мое влечение к тебе совсем не шутка.

Зачем я пишу все это? Да чтобы напомнить, что мы с тобой взрослые люди, что нет ничего естественней секса и что ты без труда найдешь меня за дверью моей спальни. Более того, обещаю оставить вышеупомянутую дверь приоткрытой – на случай, если ты решишь заглянуть ко мне с наступлением ночи. Я просто мечтаю довести тебя до оргазма, от которого ты забудешь обо всем на свете. Обещаю обойтись без глупых вопросов. Просто необузданный секс.

Не думай только, что я оказываю тебе любезность. Я действую исходя из собственных желаний, как бы эгоистично это ни звучало.

Подумай о моем предложении.

Или забудь.

Выбор за тобой.

Не факт еще, что я вообще подброшу тебе это письмо.

Саймон

* * *

Всякий раз, когда мною овладевало желание покинуть комнату, я хваталась за фотографию Бена.

Она стала для меня чем-то вроде спасательного круга. Целый час я смотрела на фотографию покойного мужа, одновременно предаваясь мечтам о другом, очень даже живом мужчине, который находился совсем близко от меня. В комнате с гостеприимно открытой дверью. Было в письме Саймона место, которое не выходило у меня из головы.

Хочу довести тебя до оргазма. Хочу, чтобы ты кричала, без остановки повторяя мое имя, пока мы будем трахаться.

Пока мы будем трахаться.

Если не ошибаюсь, Бен никогда не использовал это словечко в подобном контексте. Да и трахались ли мы? Разумеется, мы занимались любовью. Вели нормальную сексуальную жизнь. По крайней мере, такой она мне казалась. Конечно, страсть с годами поугасла, – что ни говори, мы прожили вместе десять лет. Мы воспитывали ребенка, да еще как следует выкладывались на работе. Стоит ли удивляться, что взаимное желание стало угасать?

Я бросила взгляд на фотографию мужа и вздохнула. Нет, мы не трахались. Даже в самом начале наших отношений. При мысли об этом я ощутила укол вины. Может, стоило вести себя по-другому? В последние годы я даже не пыталась быть соблазнительной, не делала ничего, чтобы Бен меня захотел. Не в этом ли стоит искать причину того, что наша сексуальная жизнь превратилась в рутину? Вот Саймон…

Зажмурившись, я попыталась вытряхнуть из головы мысли о Саймоне. Но перед глазами по-прежнему маячило его мускулистое тело. Подумать только, я, тридцатилетняя мать-одиночка, лежу в постели с фоткой покойного мужа и представляю, как трахаюсь с другим мужчиной!

Трахаюсь.

Не занимаюсь любовью, а трахаюсь.

Кажется, у меня не все в порядке с головой.

Пролежав так два часа, я решила, что единственный способ хоть немного забыться сном – выплеснуть на бумагу все, что терзало мою душу. Включив свет, я аккуратно поставила фото Бена на тумбочку и достала из ящика листок бумаги. Почему бы не записать все, что не дает мне покоя? Буду предельно откровенной, ведь Саймон все равно не увидит моей писанины.

Дорогой Саймон,

Если верить твоему письму, от тебя не ускользнуло выражение моего лица и ты решил, что меня влечет к тебе. Что ж, твоя догадка совершенно справедлива. Мой интерес возник еще в первую нашу встречу. Пока ты усердно вытаскивал из моей задницы крючок, я наслаждалась прикосновением твоих больших рук, представляя, как было бы здорово…

Остановившись, я перечитала написанное. Я прекрасно помнила, какие мысли бродили у меня в тот момент в голове, но считала постыдным выплеснуть их на бумагу. Разве женщина вроде меня, опасающаяся своих сексуальных фантазий, может переспать с таким мужчиной, как Саймон? Мысленно влепив себе оплеуху, я снова взялась за ручку. Раз уж я решила облегчить душу, имеет смысл оставаться честной.

…Пока ты усердно вытаскивал из моей задницы крючок, я наслаждалась прикосновением твоих больших рук, представляя, как было бы здорово, если бы ты решил трахнуть меня прямо там, у смотрового стола. Более того, я представляла твой палец у себя в заднице… что достаточно странно, ведь я никогда не любила анальных игр. Ну что тут скажешь? В первые же десять минут нашего знакомства я погрузилась в фантазии, где ты трахал меня со спины, не забывая при этом про мою попу.

Я написала это и расхохоталась. Мне бы и в голову не пришло сказать нечто подобное вслух, но бумаге я могла довериться. Я вдруг ощутила настоящее облегчение, хоть и знала, что никогда не осмелюсь отдать Саймону свое письмо.

Знаешь ли ты, Секси-Саймон, что после нашей встречи в больничной палате я еще не один день мастурбировала на тебя? Впервые после смерти мужа я решила достать вибратор. А мне-то казалось, что все эти желания давно умерли!

Ты прав, меня действительно влечет к тебе. Ты даже не представляешь, что я чувствую, когда ты оказываешься рядом со мной. И – да, мне отчаянно хотелось бы прийти к тебе в комнату. Но я не могу – по целому ряду причин. И все эти причины сводятся к одной-единственной фразе: я боюсь.

Боюсь, что ты не захочешь меня, когда увидишь мое тело. Мне уже не двадцать, Саймон. Я родила ребенка. По-хорошему, мне надо бы часами заниматься йогой, но я этого не делаю.

Еще я боюсь, что не умею трахаться. Знаю, звучит смешно, но это правда. У меня был секс, и я занималась любовью, но трахаться – другое дело. А вдруг я так разнервничаюсь, что превращусь в морскую звезду? Я же потом сгорю от стыда!