Трудности языка - Ксения Кононова

тихая паника. Твои губы…ладони…хриплый шепот… Увидеть…коснуться…поцеловать. Господи, это просто невыносимо. Разъедаешь меня изнутри, хуже, чем язва желудка. И болишь также.

Сбежать и спрятаться от себя. Не могу.

Привязан к тебе крепко. Намертво.

Люблю. Безнадежно. Болезненно.

И вылечить после сегодняшнего уже не представляется возможным. Вновь делишь мою жизнь на эпизоды. До и после. Пока я теряюсь в твоих стеклянных лабиринтах, где вроде бы все на виду, но именно поэтому невозможно найти правильный путь. Как глупое насекомое бьется о стекло, не понимая, почему вдруг не может вырваться на волю, хотя она со всей четкостью видна, так и я заблудился в твоем лабиринте. Сегодня.

Вновь открываю ноутбук и читаю Коэльо. В этот раз его фразы кажутся еще ближе и понятнее. Одновременно отвлекают и звучат эхом собственных мыслей. Субъективное отражение объективной реальности.

Два дня проходят в состоянии горячечного бреда и перманентного озноба. Противоречия. Сбежать и остаться. Желание увидеть тебя и пропустить занятие. Они, как и прежде, не разрывают пополам в своем стремлении добиться от меня определенного выбора, они просто смешиваются, становясь чем-то одним. Между ними невозможно провести четкую грань, вычленить друг из друга. Думаешь ли обо мне в эти дни? Вспоминаешь так же, как и я? Что происходит с тобой?

Лишь вечерние тренировки немного отвлекают, требуя от меня сосредоточенности. И это тот редкий случай, когда я ненадолго забываю о тебе. Но что такое два часа по сравнению с остальными двадцатью двумя? Лишь короткая передышка. Рваное сердцебиение между остановками сердца. Жадные вдохи перед новым погружением. Любовь, оказывается, всего лишь еще одна форма безумия, неуказанная в медицинском справочнике. Схожу с ума. Медленно.

Обострение начинается в среду с утра и выжигает нервные клетки на протяжении всего дня от одной мысли, что вновь увижу тебя и неспособности предугадать, что будет после этого. Несколько минут стою под подъездом, не обращая внимания на противно моросящий дождь. Невесомые микроскопические капли зависают в воздухе, как при высокоскоростной съемке, частотой тридцать тысяч кадров в секунду, пока я набираю тайный код — номер твоей квартиры — на домофоне. Раздражающее пиликанье и я тяну ручку на себя, вхожу в подъезд. Еще несколько секунд перед твоей дверью. Наконец, нажимаю на дверной звонок, крепко сжимаю руками ремешок сумки. Вот он, момент истины.

Дверь открывается, и я вскидываю глаза. Удивлен? Скорее нет, чем да. На пороге Светочка. Пропускает в квартиру. Снимаю куртку, встряхивая ее от разбившихся капель. Ты испугался. Отказался. Я сам виноват. Света проходит в комнату, и я, с обреченностью идущего на эшафот, следую за ней. Но замираю на пороге. Ты сидишь за столом, что-то переписывая из книги в тетрадь. Твоя ручка быстро мелькает над тетрадными листами, оставляя на них ровные округлые буквы. Я знаю твой почерк.

— Hola… — и этот звук — мой голос?

Поднимаешь глаза и через секунду приветственно киваешь. Свет лампы отражается от стекол очков, и я не могу рассмотреть твоих глаз. Не могу вообще ничего рассмотреть на твоем лице. Делаю несколько шагов и решительно усаживаюсь за стол рядом с тобой, достаю из сумки тетрадь и учебник.

— Я вам не помешаю, мальчики? — голос Светы, сидящей на диване за спиной, прерывает звонкое щелканье ногтей по клавиатуре ноутбука. Ты поворачиваешь к ней голову и что-то произносишь, пока я смотрю, как шевелятся твои губы. Почему у меня такое ощущение, что Светочка не случайно за все почти четыре месяца наших занятий впервые захотела посидеть с нами? Твоя страховка? От меня? Или от себя?

Pretérito imperfecto. Pretérito indefinido. / Прошедшее несовершенное время. Прошедшее совершенное время.

Слегка монотонно и тягуче невыносимо объясняешь, как спрягать глаголы.

Recibir, recibí, recibiste, recibió…

Тотальное спокойствие и невозмутимость. Будто ничего между нами не было. Будто я действительно это сам себе придумал. Для тебя это ничего не значило.

… recibimos, recibisteis, recibieron.

Лучше бы ты отказался от наших занятий, тогда я хотя бы мог питать себя обманчивой надеждой о твоих скрытых ответных чувствах. Но ты сидишь передо мной. Абсолютно такой же, как всегда, даже несколько раз чуть улыбнулся. Но эта улыбка не для меня. Тебе все равно, что происходит со мной. Тебе все равно, что ты со мной сделал.

Потому что с тобой не происходит ничего. Очевидно, твое любопытство теперь удовлетворено и наверняка интересно наблюдать за мной, зная, что я к тебе испытываю. Зная, что тебе достаточно всего лишь дотронуться до меня, чтобы я потерял голову. Чувствую себя растоптанным и грязным. Стыдно. Будто позволил тебе подсмотреть в крохотную щель свой секрет и теперь у тебя есть надо мной власть. Она и так была, но теперь возросла до безграничности, потому что теперь ты о ней знаешь.

Несколько раз ловлю твой взгляд на себе, но он непроницаем. Предпочел забыть свою ошибку. А как быть мне? Почему сам меня спровоцировал? Почему ответил? Почему не оттолкнул сразу, не оставляя мне розовых сопливых надежд на взаимность? Через месяц наши занятия подошли бы к концу, и я пережил бы тебя. Остался бы лишь легкий налет влюбленности. Романтичный и детский. На память. Вместо этого отвратительное чувство собственной слабости и наивности.

Когда занятие подходит к концу, наплевав на гордость, решаюсь на отчаянный шаг, последний тест. Ты что-то показываешь мне в тетради, придерживая ее ладонью, и я осторожно накрываю твои пальцы своей рукой. Прохладные. Мягкие. Нежные. Помню. Встречаемся глазами. Твоя речь на секунду замедляется, но уже в следующий момент ты поднимаешься со стула, мягко высвобождая руку из-под моей ладони. Забирая вместе с этим жестом тот кусочек себя, который делал меня цельным. Бескомпромиссно. Непреклонно. Окончательно.

Других доказательств не требуется. Прикрываю глаза. Сглатываю. Поспешно собираюсь, роняя стандартное «Hasta luego» на прощание, и выхожу в коридор. Ты впервые не выходишь следом за мной. Не провожаешь. Обуваю кроссовки и, захватив куртку с вешалки, приглушенно хлопаю входной дверью за спиной. Сбегаю по ступенькам. Быстро. Не думая. Только не думать. Выскакиваю из подъезда. Запах влаги. Дождь усилился, натягиваю капюшон, спеша на остановку. Ненавижу зонтики. Зонтики. Да. Лучше думать о них. Всю дорогу домой только и занят разглядыванием рекламных щитов на улице и в метро. Жаль, сегодня нет тренировки. С удовольствием бы выплеснул скапливающееся внутри отравное разочарование. Обиду. И злость на самого себя.

— Привет, малой, — захлопываю входную дверь. Ванька в одних спортивках шествует мимо с пустой чашкой на кухню. Мама еще на смене, будет через час. — Чего смурной такой?

— Отвали, — излишне резко. Расстегиваю