Прощание с котом - Хиро Арикава

Мы с Харуко-сан встретились взглядами и только улыбнулись.

«Как же с ним сложно…»

«Точно».

– И как туда добраться? – Я снова обратился к Харуко-сан, и на этот раз все получилось, как я хотел.

– На самолете из Нахи до Исигаки, а потом на катере. Там всего десять минут.

– О, так это близко.

Вокруг Окинавы располагалось множество островов, между которыми летали небольшие самолеты. Только недавно я стал привыкать к географии этого места.

– Кацу-сан, так ты решил взяться за эту работу? Фотографировать котов?

Папа протянул ей пустую чашку. Вид у него был печальный.

– Да, не мог отказаться… – Он повесил голову, и Харуко-сан вернула ему уже полную чашку. – Я сказал, что не фотографирую животных, но они ответили: «Ничего страшного».

Похоже, взяться за эту съемку его попросил знакомый редактор. В журнале, где он работал, выходила колонка «Коты и путешествия», и, скорее всего, Такэтоми являлся одним из мест, которые они хотели отснять. Но на командировочные для штатного фотографа бюджета они не нашли, так что попросили знакомого с Окинавы – папу.

В то время кошачий остров не был так популярен, как сейчас, так что редакция журнала проделала неплохую работу, раз нашла его.

– А что плохого, Кацу-сан? Ты ведь любишь животных? – Харуко-сан знала о папе еще не все.

– Ну, наверное, но любить их и работать с ними – это разное… Да с кошками я не лажу…

– А, так они тебе не нравятся?

Папа, кажется, растерялся, поэтому я решил ответить за него.

– Наоборот, отец не нравится кошкам.

– Молчал бы!

Папа тут же набил рот рисом и популярным здесь тямпуру – жареным тофу с мясом и овощами – и разом все проглотил.

Вообще папа слишком любил кошек и поэтому постоянно лез к ним поиграть. Большинство из них просто убегали. Или шипели на него.

– Я больше по собакам…

Но и с собаками он ладил не со всеми: только с самыми общительными или со взрослыми. Осторожных собак он отпугивал, а тех, что с характером, злил.

Как-то давно мы ездили в Нару, и папа увидел олененка. Отец кинулся к нему с криком «Бэмби!» – в тот же момент из чащи выбежал взрослый олень и боднул папу рогами.

Я подумал рассказать эту историю Харуко-сан, но решил, не стоит, потому что в ней пришлось бы упомянуть маму, которая тогда еще была с нами.

– Ящериц бы у тебя хорошо получилось снимать, – пошутил я, но папа с серьезным видом кивнул.

– Да, они хотя бы так быстро не сбегают. – Для фотографа это звучало как признание поражения.

– Нужно ехать на выходные или праздники. – Харуко-сан отложила палочки и принялась листать записную книжку – по выходным ее нагружали работой. – Я буду свободна через две недели. Там еще в понедельник празднуется День основания, поэтому можно уехать на три дня и две ночи. Что скажете?

Ну да, День основания моей младшей школы. В календаре он отмечен не был, и, если бы не Харуко-сан, я бы про него даже не вспомнил.

«Так она переписала себе все мое расписание?» Тогда от этой мысли мне стало не по себе. Харуко-сан делала это, потому что стала моей «мамой». Каждое утро она готовила мне завтрак, стирала мои вещи, убирала. Ходила на родительские собрания. Когда вместо нее на них появлялся папа, он постоянно путался во всем, что там рассказывали, поэтому теперь они с Харуко-сан правильно поделили обязанности.

В общем, Харуко-сан каждый день была моей «мамой». Но все же я продолжал звать ее «Харуко-сан». Сказать ей «мама» я пока не мог. Все-таки моя настоящая мама умерла всего два года назад.

Но Харуко-сан ни о чем меня не просила. Она избаловала меня, хоть я и не звал ее мамой.

– Ладно, тогда через две недели, – весело произнес папа. Так мы определились с датами поездки.

В намеченный день стояла ясная погода.

Мы улетели из Нахи на Исигаки первым же рейсом, потом еще полчаса ехали на автобусе от аэропорта до переправы. Харуко-сан спланировала наш маршрут до мелочей, поэтому уже через три часа после выхода из дома мы шли на катере на кошачий остров.

В тот день море вокруг Окинавы, как и всегда, было бирюзовым, будто ненастоящим. Когда мы только сюда переехали, больше всего меня поразили не тропические цветы, не белое солнце, а самые обыкновенные заливы. Вода в небольших окинавских гаванях принимала такой цвет, что казалось, в нее разлили краску, которую смешал ребенок, пытаясь получить самый яркий голубой цвет. Вода такого цвета тянулась от побережья до самого горизонта.

На Исигаки вода была такой же. Пока мы плыли на Такэтоми, наш катер прыгал по этой бирюзе, как камешек. Мы добрались за десять минут.

Папа решил, что надо снять и пейзаж, поэтому фотографировал не переставая, как только мы прибыли на переправу.

Катер встал к причалу, и мы вместе с остальными пассажирами толпой сошли на берег.

У пристани ждали микроавтобусы и фургоны – местные жители приехали встречать друзей и родственников. Длина берега острова составляла всего девять километров и двести метров, поэтому такси мы не видели. Точнее, на острове их просто не было.

Пока люди рассаживались по машинам, папа быстро снимал гавань, а мы с Харуко-сан ждали его в тени.

– А где кошки? – спросил я.

Мы еще не встретили ни одной. Так как остров назывался кошачьим, я представлял себе, что, как только мы сойдем с катера, перед нами выстроится целый отряд кошек. Но этого не произошло, и я немного расстроился.

– Их много в деревне и на пляже. Здесь никто не задерживается, поэтому кошки сюда не приходят.

Даже если бы четвероногие поселились здесь, едва бы они смогли кормиться за счет одних только туристов.

На катер, который нас привез, сели новые пассажиры, и через пять минут он отчалил. Папа фотографировал его отплытие, когда к переправе подъехал фургон. Харуко-сан помахала водителю.

– Я попросила его подъехать чуть позже, чтобы ты успел закончить съемку, Кацу-сан.

Она идеально подгадала момент. Еще до свадьбы она много раз была гидом по Окинаве в папиных командировках.

Мы вместе сели в фургон и медленно двинулись вперед, но всего через пару минут оказались в деревне. По пути нам не попалось ни одной машины.

Асфальт закончился, и мы съехали на белый песок. Дорога петляла между низкими каменными заборчиками, огораживавшими дома. Их крыши покрывала красная черепица, а на скатах располагались небольшие статуи львов – на окинавском диалекте их звали «сиса».

Фургон остановился у дома, крышу которого оседлал лев особенно глупого вида.

– О,