Вдохни океан - Ольга Обр

планшет, решаю, заканчивать с её адаптацией. Пора приучать её к себе. Она благодарит за интернет и прячется в своей комнате, а я извожусь мыслями, что сейчас на мною выданном девайсе она наверняка грузит видео со своим грёбаным певцом.

Не знаю, зачем пошел к ней, просто так и тянуло проверить, всё ли в порядке. Словно она может просочиться через экран и исчезнуть. Звуки, доносящиеся из-за двери, мне категорически не понравились. Я и сам чуть меньше десяти лет назад точно так же ревел, когда осознал, что зрение утрачено безвозвратно. Потом уже привык и научился жить с этим. Усвоил, что парни не плачут в любой, даже самой паршивой ситуации, а просто делают всё возможное, чтобы исправить её. Хотя бы пытаются. Но сначала потеря ошеломила меня. И Мари сейчас точно так же оплакивает что-то. Или кого-то. Что она там вычитала? Не надо было давать ей чёртов доступ! Без спроса захожу в комнату и обнимаю свою девочку. По себе знаю, что в таком состоянии любые слова бессильны. Необходимы просто дружеское плечо и время. И она постепенно успокаивается и засыпает в моих объятьях.

Наконец, я могу беспрепятственно насладиться запахом её кожи и теплом. Невесомо целую её волосы и таю. Неожиданно для себя понимаю, что испытываю не физическое влечение, а какую-то щемящую нежность. Совершенно новое для меня чувство. И тут же рядом с нежностью в моем сердце заворочалась алчность — это моё сокровище и я не отдам его без боя.

11

МАРИ

Всю ночь во сне я брожу по раскалённым солнцем барханам и умираю от жажды. А вдалеке, чудесным миражом маячит, манит меня заснеженный лес. Там мягко падают огромные пушистые хлопья снега и исполинские сосны, укутанные белым одеялом, приветливо машут ветвями. Здесь же в лицо летит лишь горячий острый песок. Избавляясь от сна, испытываю огромное облегчение, но не тороплюсь открывать глаза. Так приятно нежиться в сильных и надёжных руках. Я почти мурлычу как кошка, потираясь об Алекса, выпрашивая ласку. Целую его шею, требуя активных действий. Он тянет вверх бесконечно длинную сорочку, почему-то надетую на меня, и никак не доберётся до нужного места. Чувство какого-то диссонанса мешает получать удовольствие. Что-то не так. Запах. Когда это Алекс успел сменить туалетную воду? Осознание происходящего прошивает меня как молния. Резко отскакиваю от Кира.

— Ты… Ты… — не могу найти подходящих слов, для описания ситуации.

Он ложится на спину и закидывает руки за голову, явно не собираясь покидать мою кровать.

— Ты хочешь меня, — констатирует просто, без какого-либо злорадства или самодовольства.

— Нет, — заявляю категорично. — Не тебя. Я думала это Алекс.

Этот непрошибаемый гадёныш только хмыкает на мое заявление:

— Что бы ни происходило в твоей голове, тело среагировало на меня. Не отрицай.

Он прав и это бесит. Но и не прав одновременно.

— В моей голове, — акцентирую я, — я не могу представить себя с тобой, и пока она работает, ничего не выйдет. Может для мужчин это и не так, но у женщин основной центр удовольствия всё же в мозгу.

— Может иногда стоит отключать голову? — спрашивает риторически. — Просто расслабиться и получить удовольствие?

Оставляю его слова без ответа. Вместо этого пихаю наглеца в бок, требуя освободить помещение. Пытаться вытолкнуть его из кровати всё равно, что двигать гранитную плиту — бесполезно. Выругавшись, выбираюсь из кучи одеял сама, радуясь, что уснула прямо в платье. Ужасно хочется пойти в душ, но в этом идиотском риаде ни на одной двери нет замка. В данный момент Кир не вызывает доверия, особенно с учётом того, что его возбуждённое состояние четко обрисовывается тонкой тканью домашних штанов. Вместо такого желанного душа иду на кухню и варю себе кофе. Двойной эспрессо, черный как моя жизнь с некоторых пор.

Кир присоединяется чуть позже, никак не возвращается к произошедшему в спальне. Он — сама любезность. Улыбается мне, ведёт себя исключительно по-джентельменски и явно пытается очаровать. Извини, малыш, не в этой жизни.

С этого злополучного утра наши отношения снова меняются. Не могу сказать в лучшую или худшую сторону — просто они другие. Он больше бывает дома и чаще разговаривает со мной. Выпытывает, какая музыка мне нравится, какая любимая игрушка была в детстве и ещё тысячу мелочей, из которых состоит жизнь. О себе рассказывает тоже, хотя я не спрашиваю. К чему мне информация, что у него в детстве была собака, огромная мохнатая кавказская овчарка с кличкой Дар, а любимый его писатель — фантаст Векинс? Неинтересно. Я вежливо улыбаюсь, отвечаю, но в душе зияет чёрная пропасть. Всё время хочется плакать, закрыться в комнате и не вылезать из-под одеяла. К планшету с настроенной сетью я больше не прикасаюсь — читать нет настроения, смотреть фильмы не хватает концентрации, я постоянно отвлекаюсь, теряясь в пространстве и времени, и упускаю сюжетную линию. Пока Кир находится на своих тренировках, я бесконечно плаваю в бассейне — вода хоть немного размывает приклеившуюся намертво безысходность. Но всегда стараюсь выйти заранее, дабы не провоцировать его. День идёт за днём, и я просто надеюсь, что рано или поздно это закончится. Когда-нибудь я буду сидеть на своём собственном диване в Аране и рассказывать нашим с Алексом внукам о приключениях в экзотической Палере, как о чём-то захватывающем. Только эта мысль и удерживает меня на плаву.

Две недели спустя меня навещает Дина. Пытается уговорить на покупку шикарного вечернего наряда и «вот этого милого колье». Я только закатываю глаза и отказываюсь наотрез. Дина же рассказывает, что она с мужем только вернулась из поездки в Давил. Взахлёб делится впечатлениями от увиденного, ведь она впервые была в этом городе. А Давил может впечатлить даже искушённого путешественника своими небоскрёбами, разветвлённой системой монорельсов, проложенных на высоте десятого этажа и выше, огромным количеством развлечений на любой вкус.

— Жалко только на концерт не попали, — сокрушается она.

— Что за концерт?

— Давно хотела сходить на Эванса. А его отменили. Но зато, вместо концерта мы пошли на ледовое шоу, и это было потрясающе! — восклицает девушка, не замечая моего состояния. А я лихорадочно размышляю. Алекс попал в клинику одиннадцатого марта, сейчас уже середина апреля. Неужели он до сих пор на реабилитации? Или что-то ещё случилось? Не обращая внимания на удивлённую моим поведением Дину, срываюсь за планшетом. Лихорадочно листаю ссылку за ссылкой прямо в спальне, напрочь забыв о подруге. И снова никакой конкретики. Только информация об отмене ряда