Месть длиннее жизни - Кирилл Казанцев

— Вы целы? Вам плохо?

Все понять не мог, откуда этот голос, будто со всех сторон сразу. Сел на песок, и первое, что увидел, это пару кроссовок в свежей грязи и две стройные щиколотки. Поднял взгляд выше и глазам не поверил — это оказалась Романова. Она присела перед ним на корточки и чуть не плакала, трясла Андрея за плечи:

— Вы целы?

— Жив пока, — пробормотал он, — раньше выстрела не падаем.

Дернулся встать, снова закружилась голова, Андрей закрыл глаза. И услышал громкий шепот:

— Надо уезжать, они могут вернуться. Я говорила, что эти люди на все способны. Быстрее, быстрее…

Романова тянула Андрея за рукав, пришлось вставать. Березка еще разок послужила костылем, но так трещала и дрожала, что надежды на эту опору было мало. Как и на Романову, она сама еле держалась на ногах, кроссовки вязли в мокрой земле.

Андрей отпустил дерево и застыл на месте. Голова болела, но вполне терпимо, муть перед глазами почти рассеялась, мир приобрел свои обычные краски. Романова то оглядывалась на машину, то хватала Андрея за руку, а тот пока не решался сделать ни шагу. Постоял еще, приходя в себя, прислушался к ощущениям: похоже на сотрясение, все симптомы налицо, а это значит, что на пару дней он выпадает из жизни. Надо как-то добраться до отеля, отлежаться, позвонить Глухову, и матери тоже позвонить…

— Да пойдемте же! — Романова схватила Андрея под руку. — Вы хотите, чтобы они вернулись? Тогда нам обоим конец…

Андрей сделал-таки шаг, другой, запахнул куртку, и тут пальцы коснулись холодной мокрой стали. «Макаров». — Андрей остановился, Романова запнулась за кочку и еле удержалась на ногах.

— Что?..

— Мне нехорошо. — Андрей побрел обратно к прудику. — Я сейчас.

— Вам помочь? — заволновалась та и снова оглянулась на дорогу.

Андрей отмахнулся, вернулся к березке, наклонился над водой. Голова немедленно закружилась, к горлу подкатила тошнота. Вблизи это оказался не пруд, а мелкая темная лужа, со дна торчали голые мокрые коряги, виднелась бурая от грязи покрышка. Андрей присел на корточки и сунул пистолет под корни березки, основательно подмытые водой, засунул, как мог глубоко, закидал песком и тиной со дна, в надежде, что никому не придет в голову искать ствол в этом болотце. Оглянулся — Романова стояла неподалеку и, похоже, ничего толком не разглядела. Андрей побрел к ней, взобрался с ее помощью на насыпь и увидел синий «Ситроен».

— Я за вами ехала. — Романова открыла машину. — Так и думала, что это добром не кончится. Предупредите Глухова, что этих людей ничего не остановит.

«Обязательно», — Андрей плюхнулся на переднее сиденье и прикрыл глаза. Понимал, что поступает глупо и неправильно, что Романовой ничего не стоит сдать его бандитам, хотя кому сдавать? У одного рука сломана, это без сомнений, второй в нос так получил, что не скоро очухается, а третий… Об этом лучше вообще пока не думать. Кто же знал, что он предохранитель в боевое переведет.

Мысли путались, голова аж горела от боли, свет мутного дня казался слишком ярким. Андрей прикрыл глаза рукой и отключился, пришел в себя, когда «Ситроен» остановился у блочной оранжевой с белым пятиэтажки, напротив крайнего подъезда с огромной лужей через всю дорогу. Рядом росли старые березы, роняли в воду и в высокую траву перед окнами желтые листья, на ветках прыгали и орали вороны. Андрей сам добрался до подъезда, поднялся следом за Романовой на третий этаж и скоро оказался на полутемной площадке с тремя дверями.

— Я тут живу. — Рита пропала в полумраке. — Мы с Митькой, в смысле. Он у родителей сейчас, я его увезла, пока все не закончится. Заходите, вот сюда.

Она открыла дверь, за ней оказалась квартира из тех, что в народе называется «вокруг сортира». Перед носом дверь, еще одна слева, две справа, коридора, можно сказать, нет, потолки низкие, и темно, точно в погребе. Времени оглядываться не было, Андрей успел только заметить, что ремонта тут давно не было, обои старые, в желтых пятнах, местами отошли от стен, двери старые, деревянные, краска облупилась, что вешалка на стене прихожей пустая и пахнет пылью и сыростью. Больше по сторонам он смотреть не стал, не до того было, стащил куртку, ботинки, умылся в крохотной ванной, поглядел в зеркало на свою ободранную об асфальт бледную физиономию и свалился на диван в маленькой комнате.

— Здесь вас никто не найдет, — откуда-то издалека проговорила Рита, — не волнуйтесь.

Послышались ее шаги, где-то зажегся свет, зашумела вода, потом загудел чайник. Андрей видел над собой старую люстру с тремя плафонами, ободранные обои на стене, какую-ту нелепую древнюю мебель, телевизор с выпуклым экраном. За окном шевелились березы, во все стороны летели листья. Рита закрыла дверь, свет померк, потом исчезла люстра и березы, и стало совсем темно. Голова не болела, но сделалась тяжелой, мысли путались, в сознании и на душе было мутно и тошно. Стоило задремать, как перед глазами появлялся умиравший на полу машины рейдер, и еще раз смотреть на его судороги сил никаких не было. Андрей глядел в потолок, потом повернулся на бок и уставился в стенку. Из-под двери падала узкая полоска света, виднелся старый рассохшийся паркет и плинтус с небрежно брошенным поверх проводом. Тихо было так, что Андрею показалось, будто он один в квартире. Полежал, прислушиваясь к звукам и к себе, сел на диване, помотал тяжелой головой. Состояние поганейшее, вроде не болит ничего, а руки-ноги как не свои, снова подташнивает и думать сил нет. Андрей поднялся на ноги, постоял, прошелся по комнатушке: вдоль десять шагов от стены до стены, поперек четыре. Приоткрыл балконную дверь, за ней обнаружились завалы старья вроде того, что недавно выгреб из кладовки у матери: тумбочка, табуретки, коробки, тюки и прочая дрянь. Пейзажик внизу был так себе: дорога как после бомбежки, грязная, в лужах, некошеная трава, куча песка и доверху полный мусорный контейнер, по бортикам сидят вороны и галки, в мусорных завалах роется собака. Смотреть на все это сил не было, Андрей вдохнул глубоко, голова закружилась, пришлось вернуться на диван. Послышались тихие шаги, дверь приоткрылась, потом распахнулась пошире, и на пороге показалась Рита. Она стояла спиной к свету, Андрей не видел ее лица.

— Плохо вам? — услышал он. — Может, врача вызвать?

— Не надо. — Андрей поднялся, постоял, придерживаясь за стенку. — Мне ехать пора.

Он вышел в коридор, плюхнулся на тумбочку у двери. Рита стояла напротив и пристально смотрела на него.

— Уверены? — Она вглядывалась в его лицо. — Можете оставаться, тут безопасно…

— Зачем поехали за мной, зачем помогаете? — перебил ее Андрей.

— Вы поможете мне оправдаться перед Глуховым, — сказала Рита. — Баш на баш. По-моему, справедливо.

Оглядела Андрея, накинула куртку и принялась зашнуровывать кроссовки.

— Я вас отвезу, — она искала в сумке ключи от машины, — если вы не передумали. Правда, можете оставаться, Митьки нет, он вернется не скоро.

Показалось, или ее голос звучал теперь глуше? Лампочка под потолком едва светила, Рита прятала лицо в тени, усиленно копалась в сумке. Волнуется, понятное дело, это нормально, он бы и сам волновался, если бы у него был сын. «Светка, ну чем ты думала?» — шелохнулась мысль, и тут осенило: и правда, чем? Хотела отомстить, это понятно, но к чему такие сложности с наркотиками? Могла просто поругаться со свекровью, как прошлой зимой, отвести душу и жить дальше…