Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее - Леон Дегрелль

* * *

С каждым днем русские становились все агрессивнее.

Более чем неделю мы не имели возможности поспать. Даже когда люди возвращались для своих двух часов отдыха в избу, снаряды и гранаты рвались так часто, что люди невольно бросались на землю, ожидая, что очередной снаряд взорвется посреди комнаты.

Погребов в этих домах не было, и найти убежище оказалось невозможно.

Начиная с 25 февраля по вечерам стали появляться советские танки. Они приближались на расстояние несколько сот метров, каждый раз выпускали несколько снарядов и исчезали в темноте.

Наши патрули сходились в жестоких рукопашных схватках с передовыми постами русских.

Советские войска методично выполняли свой план. Сначала они уничтожали все препятствия, одно за другим. Первой была атакована крупными силами деревня справа от нас, которую занимали эсэсовцы. Если этот редут падет, мы окажемся в изоляции, единственными защитниками дороги к Самаре, то есть того направления, куда русские намеревались бросить все силы.

Эсэсовцев насчитывалось около 200 человек. Они были настоящими бойцами. Наши люди, которые поддерживали контакт с их командным пунктом, не могли не восхищаться их хладнокровием под вражеским огнем. Русские расстреливали их из пулеметов с расстояния 30 метров, все дома поочередно. За один день эсэсовцы отбили 10 атак противника, в 20 раз более многочисленного. Они стояли непоколебимо, а в промежутках между атаками перебрасывались в картишки.

К концу недели они удерживали лишь узкий проход шириной около 100 метров, ведущий на запад. Три четверти этих отважных солдат пали в неравной борьбе. 28 февраля 1942 года в 05.00 несколько тысяч красных обрушились на 50 уцелевших немцев. В течение часа все они были безжалостно перебиты, спастись сумели лишь несколько. Мы видели, как они бегут к нам по снегу, преследуемые большевиками.

Они прибыли очень вовремя, чтобы помочь нам, потому что после захвата деревни, защищаемой солдатами дивизии «Викинг», большевики, которые всю ночь накапливали силы восточнее Громовой Балки, обрушились на нас.

В 06.00 два полка, насчитывающие около 4000 человек при поддержке 14 танков, атаковали нас.

Нас оставалось всего 500 человек, и мы имели единственный танк.

Всю ночь наш батальон находился на ногах. Наши патрули следили за передвижениями противника. Мы были совершенно уверены, что атака неизбежна.

После падения деревни, защищаемой эсэсовцами, мы оказались в одиночестве на открытом пространстве площадью около 15 квадратных километров. Красные рвались отомстить, они намеревались отбить долину реки Самара, из которой их выкинули две недели назад.

Они не жалели усилий, чтобы добиться решающего успеха. Их артиллерия, сосредоточенная на высотах, обрушилась на нас, их наблюдатели отслеживали малейшее шевеление в деревне, превратившейся в кучу развалин.

Наши солдаты походили на призраков.

В полночь была объявлена первая тревога. В 06.00 новая тревога позвала солдат на позиции. Почти немедленно на нас со всех сторон обрушился пулеметный огонь.

* * *

Я лежал на двух досках в нашей избе, в 40 метрах от ледяных фортов, обращенных лицом на восток. Я с тревогой вслушивался в шум битвы. Внезапно крыша вспыхнула и затрещала, солома загорелась.

Прыгая на одной ноге, я добрался до окна, огромное число пехотинцев стремительно приближалось.

Сначала я подумал, что это хорватские добровольцы, они имели почти такие же темные шинели. Снаряды рвались среди них, немецкая артиллерия, которая была придана нам, открыла огонь почти в упор по этой толпе людей.

Они выскочили из оврага и бросились к центру деревни, атакуя позиции наших рот с тыла. Можно было подумать, что здесь проходят учения, настолько беззаботными они выглядели. Они развернулись в цепь, лишь когда подошли на расстояние около сотни метров к моей избе. А затем я увидел 14 советских танков, которые с ревом неслись прямо вперед.

Моя рота была просто раздавлена и откатилась ко второй избе.

Я не мог больше терпеть. Моим сломанным костям требовались еще две недели, чтобы срастись. Разбив гипс, который сковывал мою ногу, я захромал наружу, используя винтовку в качестве костыля. Я намеревался присоединиться к своему отделению.

* * *

Забыв о своих страданиях, я занял место у своего пулемета. Здесь нас было 12 человек, расположившихся в 20 метрах от второй избы. Я устроился между двумя огромными мертвыми лошадьми, твердыми, как камень. Пули, звучно шлепались об их туши, но звуки получались довольно странными.

Противник разворачивался с востока к северо-востоку против двух линий домов в деревне. Одновременно они атаковали наших товарищей из 2-й роты, которые защищали избы на другом берегу пруда.

Солдаты 2-й роты показали чудеса храбрости, защищая свои позиции, но передовой пост был захвачен противником. Они все погибли почти до последнего человека, но сумели затормозить первый удар красных.

На северо-востоке советские войска, русские и азиаты, проникли за первые избы. Наши отчаянные солдаты и красные дикари убивали друг друга в ходе отчаянной рукопашной схватки.

Неожиданно над битвой воспарила одна из наших старых рексистских песен. В начале войны наши солдаты еще использовали кое-какие приемы старых времен: они пели, поднимаясь в атаку. Уцелевшие солдаты 2-й роты контратаковали красных, пытаясь отбросить их назад. Их командир обер-лейтенант Бюйд, промышленник из Брюсселя, бежал первым с пулеметом в руках. Он перестроил роту за углом дома, и она вышла на свои старые позиции в снегу.

Однако каждый из наших солдат жаждал схватиться с русскими. Советские танки появлялись в критических точках, давя всех и вся. Лейтенант Бюйд вел огонь из пулемета, пока русские не оказались на расстоянии нескольких шагов. В этот момент он получил пулю в грудь и умер, рухнув на свое оружие.

Красные отбили первые хижины на северо-западе. Мы видели, как их танки с грохотом катили за нашими ранеными, настигали их и давали своими стальными гусеницами.

Наше положение было ничуть не лучше. Большевики заняли дымящиеся развалины первой избы и еще несколько соседних зданий. С северо-востока несколько пулеметов «Максим» вели бешеный огонь. С открытого сарая между нами и противником перекрестным огнем сорвало крышу. Он вообще развалился, как карточный домик.

Наши люди падали, пораженные разрывными пулями, которые наносили чудовищные раны. Один из моих товарищей упал передо мной, и его голова превратилась в бесформенную массу. Пуля снесла ему напрочь все лицо.

Красные больше не были перед нами. Избы на нашем левом фланге были захвачены, русские удерживали свои старые позиции на восточном гребне. Оттуда они хлынули в самый центр деревни.

Наших солдат осаждали маленькие кучки красных, которые яростно дрались, не желая уступать.