Марадентро - Альберто Васкес-Фигероа

– Самый отважный на свете – гуайка. – Он сделал длинную паузу: казалось, он пытается вспомнить что-то очень далекое. – Наш шаман видел сон, в котором Камахай-Минаре сообщила, что вернулась на землю, и послал нас, воинов, на ее поиски. – Он вновь замолчал, словно ему стоило огромных усилий привести мысли в порядок. – Почему меня убили? – недоумевал он. – Я не причинил «цивилизованным» никакого вреда.

– У меня нет ответов на все вопросы. Я не хочу их иметь. Я хочу одного: чтобы ты вернулся к своим и оставил меня в покое.

– Не могу. Шаман приказал: «Найди Камахай-Минаре и приведи ее». – Чувствовалось, что он одержим этой идеей. – Я должен тебя привести, – заключил он.

– Я не Камахай-Минаре.

– А кто же ты тогда? «Цивилизованная»? – Так как она промолчала, он добавил: – «Цивилизованные» всегда причиняли вред гуайка, но я все равно должен привести тебя к моему племени. Почему?

– Спроси об этом твоего шамана.

– Не могу. Он живой и меня не слышит. Одна ты меня слышишь.

– Но я не хочу тебя слушать. Уходи! – приказала она. – Уходи и оставь меня в покое.

– Куда же, если я могу обрести покой, только когда отведу тебя к своим? Другие воины уже вернулись, но мой народ надеется, что я, Ксанан, вернусь с Камахай-Минаре.

– Я не пойду.

– Пойдешь!

И он удалился, прямой, гордый и надменный, словно принц, кем он и был среди своих, и Айзу пугало, что он вернется и будет не просто мертвецом среди мертвецов, потому что хочет, чтобы она сопровождала его в далекий край гуайка.

Для чего?

Она спрашивала себя об этом во сне и вновь спрашивала, проснувшись, потому что ее преследовало ощущение, что, хотя ночь и осталась в прошлом, дух этого обнаженного дикаря здесь, рядом. Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы преодолеть охватившее ее чувство тоски и отвлечься, наблюдая, как в брезжущем утреннем свете проступала на фоне неба темная масса громадного тепуя с гладкими стенами. Ее поразило, с какой быстротой саванна, камни и островки мелколесья меняли цвет по мере того, как солнце поднималось все выше, и она поблагодарила – как никогда, сколько помнится, не благодарила ничто другое – чудесный свет, который в своем продвижении прогонял прочь все дурные сны.

Жизнь во всем своем великолепии начала бить ключом, и утро на берегу реки по соседству с лесом показалось Айзе таким животворящим, бурным и ликующим, как нигде на свете.

В каких-нибудь пятидесяти метрах попугаи подняли привычный утренний галдеж, перед тем как отправиться в полет на поиски завтрака. А певчие птицы джунглей, казалось, с самого раннего утра вступили в соревнование друг с другом: кто из них свиристит громче всех или способен испускать трели дольше остальных?

Они не умолкли даже тогда, когда рослая, жилистая и немного нескладная человеческая фигура скользнула под деревья, обозначавшие границу между возвышенностью и равниной. А все потому, что «мусью» Золтан Каррас умел красться бесшумно, как индеец, и неторопливо продвигался по лесу в поисках дичи; его прозрачные глаза, казалось, не упускали ни малейшей детали из происходящего вокруг.

Он обошел вниманием группу тощих капибар[25], которых можно было оставить на крайний случай; упитанный трубач[26]оказался вне досягаемости для выстрела и в оправдание своего имени, задрав хвост, выпустил в сторону человека две долгие очереди кишечных газов, знак презрения, прежде чем пропасть из вида в чащу, – и, наконец, обнаружил темную бесстрастную игуану метровой длины, которая уставилась на него своими круглыми и невыразительными глазами, готовая к бегству при одном только подозрительном жесте с его стороны. И все же она так и не успела заметить, как крохотный дротик с легким шелестом прорезал воздух, воткнулся ей в лапу и почти мгновенно парализовал.

– Вы что, хотите, чтобы мы это ели? – первое, что сказала Аурелия Пердомо, поморщившись при виде игуаньей туши. – Ничего более отвратительного я не видела.

– Зато это самое лучшее в сельве мясо, – спокойно ответил венгр, начиная сдирать с игуаны кожу. – Это как раз то, что необходимо Айзе для восстановления сил.

– А как вы ее убили? С помощью яда?

– Кураре.

– Кураре? – всполошился Себастьян. – Но ведь это опасно!

Золтан Каррас кивнул на останки животного и с изрядной долей иронии произнес:

– Спросите ее! Она не успела даже вздохнуть. Гвианское кураре намного лучше амазонского, потому что тамошние племена делают его из растений и корней, в то время как здесь «хозяева кураре» изготавливают его из бехуко, которая убивает при одном только прикосновении.

– И при этом вы хотите, чтобы мы это ели?

– Это не опасно. Кураре действует, только когда попадает в кровь. Можно пить или есть сколько хотите.

– Вы уверены?

Вместо ответа венгр сунул палец в крохотную тыковку: в ней было вещество, похожее на смолу, которым он смазывал кончики дротиков, – пососал его, а затем повернулся к Айзе, смотревшей на него своими огромными зелеными глазами; в ней уже не было заметно никаких признаков лихорадки.

– Ты же не боишься, правда? – спросил он и, когда она молча кивнула, с улыбкой добавил: – Отведаешь игуанью ногу с рисом – самое вкусное, что тебе доводилось когда-либо пробовать. Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше. – Девушка на секунду запнулась. – Кто такие «хозяева кураре»? – поинтересовалась она.

Золтан Каррас хмыкнул:

– Надо же! Девчонка снова пристает с вопросами. Значит, ты уже в порядке. «Хозяева кураре» – это шаманы, знахари или называй как хочешь, которые по традиции обладают секретом приготовления яда, передаваемым от отца сыну. Это делает их самыми влиятельными членами племени, потому что индейцы без кураре пропадут.

– Но если яд добывают из растения, его может изготовить любой.

Золтан Каррас, не прекращая своего дела, отрицательно покачал головой. Он чистил и резал игуану на куски и аккуратно укладывал на дно кастрюли.

– Это не так-то просто, – сказал он. – Многие из тех, кто берет в руки бехуко мавакуре[27], в итоге отравляются, потому что это страшно ядовитое растение. Надо знать, как получить сок, как его загустить, превратить в твердое вещество и добиться, чтобы яд убил животное, но не того, кто его будет есть. Это один из «промышленных секретов», который хранят как зеницу ока.

– Существует какое-нибудь противоядие? – осведомился Асдрубаль, который не пропустил ни одного слова объяснения.